Несмотря на то, что местные монахи были к нему добры, выходили его, когда он болел, окрестили, научили грузинскому языку и христианским обычаям, монастырь стал своеобразной тюрьмой для Мцыри. Его угнетали душные кельи, сумрачные стены, жалкие стражи-монахи, и он сам себе казался рабом и узником.
Несмотря на то, что местные монахи были к нему добры, выходили его, когда он болел, окрестили, научили грузинскому языку и христианским обычаям, монастырь стал своеобразной тюрьмой для Мцыри. Его угнетали душные кельи, сумрачные стены, жалкие стражи-монахи, и он сам себе казался рабом и узником.
Несмотря на то, что местные монахи были к нему добры, выходили его, когда он болел, окрестили, научили грузинскому языку и христианским обычаям, монастырь стал своеобразной тюрьмой для Мцыри. Его угнетали душные кельи, сумрачные стены, жалкие стражи-монахи, и он сам себе казался рабом и узником.
Несмотря на то, что местные монахи были к нему добры, выходили его, когда он болел, окрестили, научили грузинскому языку и христианским обычаям, монастырь стал своеобразной тюрьмой для Мцыри. Его угнетали душные кельи, сумрачные стены, жалкие стражи-монахи, и он сам себе казался рабом и узником.