В одном из своих писем к сыну Никите, написанных из лагеря, Н.Заболоцкий пишет: "Недавно произошел со мной любопытный случай, о котором я хочу тебе написать. Я шел на работу, один, мимо кладбища. Задумался и мало замечал, что творится вокруг. Вдруг слышу – с кладбища идет ко мне старушка и зовет меня. Протягивает мне пару бубликов и яичко вареное.
– Не откажите, примите.
Сначала я даже не понял, в чем дело, но потом сообразил.
– Похоронили кого-нибудь, – спрашиваю.
Она объяснила, что один сын у нее убит на войне, второго похоронила здесь две недели назад, и теперь осталась одна на свете. Заплакала и ушла. Я взял ее бублики, поклонился ей и пошел дальше.
Видишь, сколько на свете у людей горя. И все-таки они живут и даже как-то умеют другим Есть чему поучиться нам у этой старушки, которая соблюдая старый русский обычай, подала свою поминальную милостыню мне"
В одном из своих писем к сыну Никите, написанных из лагеря, Н.Заболоцкий пишет: "Недавно произошел со мной любопытный случай, о котором я хочу тебе написать. Я шел на работу, один, мимо кладбища. Задумался и мало замечал, что творится вокруг. Вдруг слышу – с кладбища идет ко мне старушка и зовет меня. Протягивает мне пару бубликов и яичко вареное.
– Не откажите, примите.
Сначала я даже не понял, в чем дело, но потом сообразил.
– Похоронили кого-нибудь, – спрашиваю.
Она объяснила, что один сын у нее убит на войне, второго похоронила здесь две недели назад, и теперь осталась одна на свете. Заплакала и ушла. Я взял ее бублики, поклонился ей и пошел дальше.
Видишь, сколько на свете у людей горя. И все-таки они живут и даже как-то умеют другим Есть чему поучиться нам у этой старушки, которая соблюдая старый русский обычай, подала свою поминальную милостыню мне"