Мы взяли столько пакетов, сколько смогли.
Она ничего не писала Григорию, но не было в семье человека, кто бы с такой тоской и болью ожидал от него письма.
И была минута, когда казался он готов оставить умысел жестокий.
Мы взяли столько пакетов, сколько смогли.
Она ничего не писала Григорию, но не было в семье человека, кто бы с такой тоской и болью ожидал от него письма.
И была минута, когда казался он готов оставить умысел жестокий.