терпя трудности и лишения. снося насмешки и оскорбления, учит их детей, да еще с таким необыкновенным упорством, с такой нечеловеческой настойчивостью? В тот день, когда мы укладывали камни через поток, на земле уже лежал снег и вода была такая студеная, что дух захватывало. Не представляю себе, как терпел Дюйшен, ведь он работал босой. без передышки. Я с трудом ступала по дну, казалось, усеянному жучнын углями. И вот на середине речки судорога в икрах вдруг скорчила меня в три погибели Я не могла ни вскрикнуть, ни разогнуться и начала медленно валиться в воду. Дюйшен бросил камень подскочил ко мне, подхватил на руки, выбежал со мной на берег и усадил меня на свою шинель Он то растирал мон синие, онемевшие ноги, то сжимал в ладонях мои застывшие руки, то подносил их ко рту и согревал дыханием Не надо, Алтынай, посиди тут, согрейся, приговаривал Дюйшен - Я и сам справлюсь Когда, наконец, переход был готов. Дюйшен, натягивая сапоги, глянул на меня, нахохленную и озябшую, и улыбнулся - Ну как отогрелась? Накинь на себя шинель, вот так! - И спросил - Это ты, Алтынай, оставила в тот раз кизяк в школе? - Да, - ответила я. Он улыбнулся чуть заметно, уголками губ, как бы говоря про себя: "Я так и думал!" Помню, как в ту минуту огнем полыхнули мои щеки: значит, учитель знал и не забывал об этом, казалось бы, пустяковом случае. Я была счастлива, и Дюйшен понял мою радость - Ручеек ты мой светлый - сказал он ласково гладя меня - И у тебя хорошие... Эх если бы я мог послать тебя в большой город! Каким бы ты человеком стала! Дюйшен порывисто шагнул к берегу. И сейчас он стоит перед моими глазами, как стоял тогда ушумливой каменистой речки. закинув руки на затылок, и смотрит устремленными вдаль сияющими глазами на белые облака, гонимые ветром над горами. О чем он думал тогда? Может быть, и правда в мечтах своих отправлял меня учиться в большой город? А я думала в ту минуту, кутаясь в шинель.