По-весеннему радостно звучало тихое птичье щебетание; в траве по-прежнему весело и неумолчно стрекотали кузнечики; но ни звука шагов, ни шороха я, как ни силился, уловить не смог. единственно, что я вскоре различил, - негромкий, нарастающий шум мотора. спустя какую-то минуту, оборотясь, я увидел медленно ехавший через мост "виллис"; в офицере на переднем сиденье я сразу узнал командира нашей бригады подполковника антонова. живо сообразив, какая получится неприятность, если подполковник застанет и часового и комбата спящими, я с лихорадочной быстротой оделся, натянул сапоги и, на ходу поправляя и одергивая еще влажные местами гимнастерку и шаровары, во весь дух помчался к деревне. грешным делом я почему-то надеялся, что командир бригады проследует, направляясь в другой батальон, или же, не заметив наш "додж", проедет в конец деревни, и я успею добежать. но увы… выскочив на улицу, я увидел машину комбрига возле дома, где мы остановились. я не успел дойти до калитки, как со двора появился подполковник - высокий, молодцеватый, в свежих, тщательно отутюженных шароварах и гимнастерке с орденскими планками, в новенькой полевой фуражке и начищенных до блеска сапогах. обтянутая черной глянцевитой лайкой кисть протеза недвижно торчала из левого рукава. было ему лет тридцать пять, но мне в мои девятнадцать он казался пожилым, если даже не старым. он приказал водителю отъехать, отвечая на мое , молча поднял руку к фуражке и, окинув меня быстрым сумрачным взглядом, поинтересовался: - вас что, корова погладить - он взял у меня книгу, с ловкостью двумя цепкими пальцами раскрыл, посмотрел и отдал обратно. в ту же минуту из калитки, застегивая пуговицы воротничка, потирая глаза и оглядываясь по сторонам, торопливо вышел витька, заспанный, без пилотки и без ремня, грязный и небритый. - чудесно! - сказал подполковник. - комбат спит как убитый, начальник штаба почитывает стишата, а люди предоставлены сами себе! охранение не выставлено, единственный часовой и тот спит! кино! - возмущенно закричал он. ! витька недоуменно и растерянно посмотрел на меня. и только тут я вспомнил, что поза ночью, когда километрах в четырех от передовой мы грузились на машины, он приказал мне по прибытии на место выставить сторожевое охранение и набросать план действий в случае нападения противника. однако люди валились с ног от усталости, а никакого наступления со стороны немцев не ожидалось (они сопротивлялись и даже контратаковали, но только накоротке обороняясь). к тому же по дороге я убедился, что между передовой и новы двур, куда мы следовали, расположены части второго эшелона, что само по себе предохраняло от внезапного нападения. успокоенный этим, я не смог болеет держаться, и сон мгновенно сморил меня. несомненно, я один был во всем виноват, но сказать об этом сейчас не решался: комбриг не любил, когда перед ним пытались оправдываться, и не терпел пререканий; считалось, что если он чем-либо недоволен, то лучше всего молчать. виноват был я, а отвечать теперь в основном приходилось витьке, причем я знал, что, как бы ему ни доставалось, в любом случае он и слова не скажет обо мне. объясните, как вы понимаете смысл последних предложений текста: плана нет, со свойственной ему прямотой без обиняков сказал витька угрюмо. - и боевого обеспечения тоже. это безответснность и мой недосмотр. я за это отвечаю

homie51    1   07.09.2019 11:20    5