Нужно изложение. сколько в нашей жизни пушкинского

«Сколько же в нашей жизни всего пушкинского?» – задавался я вопросом. Вот памятники ему, которые сотворены так, чтобы поэт мог сам наблюдать за нами лёгким укором и некоторой отстраненностью. Вот расставленные по фойе театров, библиотекам, школам и музеям бюсты. Вот бесчисленные портреты-штампы и просто силуэты с вытянутым лицом и кудрями, в которых сразу угадывается Александр Сергеевич. Вот центральные улицы и площади городов, названные в честь поэта, и даже город его и площади городов, названные в честь поэта, и даже город его имени. А ещё – станции метро, заповедные места, музеи, парки, дома культуры, наверняка есть теплоход. А сколько мемориальных табличек на домах, где он бывал, сколько туристических маршрутов по пушкинским местам! А уж про «мероприятия» разные и говорить нечего. Вот и день рождения Александра Сергеевича объявлен официальным государственным праздником. А сколько разных драматических спектаклей, опер, балетов? Не счесть. Всё уже, кажется, сыграно, всё спето, но нет, вновь и вновь обращаются к Пушкину, открывают что-то новое, доселе неведомое. А книги, исследования, монографии! Над всем этим работают «пушкинисты», «пушкиноведы», «исследователи жизни и творчества», и всякий раз они что-то находят. Но памятники, бюсты, книги – это, как говорится, «по-крупному». Есть ведь ещё мелочь разная – брелоки, значки, календари, блокноты, шкатулки с изображением поэта… Я в одном из городов видел троллейбус с изображением Александра Сергеевича на фоне номера телефона какой-то туристической фирмы. Пушкин окружает нас повсюду. Но не только внешне. В каждом из нас тоже так или иначе присутствует Александр Сергеевич. В одном – так, в другом – эдак, в ком-то меньше, в ком-то больше. И хотя грозят пушкинисты: дескать, нельзя с ним «совершать прогулки» да еще «на дружеской ноге», но кто же слушает пушкинистов, когда сам поэт ясно дал понять, что будет ещё до-олго любезен народу, и не только русскому? Вот он и любезен. А уж тут с поэтом у каждого свои взаимоотношения. У академика – одни, у шофёра – другие. И кто из них больше любит Пушкина, неизвестно: Пушкин-то писал для всех…. А вот иностранцы понимают Пушкина не до конца. Они могут любоваться им, даже восторгаться, но… Читая Пушкина, мы знаем, что за восторгом до встречи с безупречным стихом – известная лишь нам, русским, печаль и грусть, а если радость, то странная, понятная только нам… Александр Сергеевич Пушкин – первый из всех, так близко подступивший к русской душе. Он и до сих пор путешествует неотрывно с нею. Так вцепился, так схватился, что, скорее всего, уже никогда эту душу от себя не отпустит. И, пока будет Россия, в каждой живущей здесь душе пушкинская строка отзовётся добрым и бесконечным эхом.