Наступила осень, и весь лес стоит в золоте листвы. Только иногда мелькнёт зелёное пятнышко.
В лесу тихо, даже как-то непривычно. Высоко над головой тихо шелестят и покачиваются кроны деревьев, обагрённые осенью. Сквозь них просвечивает мутно-жёлтым пятном солнце, скрывающееся за тучами. Из густой листвы иногда выглядывают огненные гроздья рябины.
Багряные кусты шиповника стоят, будто объятые пламенем, и красные ягоды в редкой листве пылают, как огненные язычки.
Тихо. Но иногда тишину нарушает глухой стук жёлудя, падающего с дуба на землю, да хруст веток, попавшихся под ноги. Под серебряными ветвями плакучей ивы журчит, пробираясь между камнями, ручеёк. Недалеко от ручейка — тёмно-бурый гриб, выглядывающий из-под опавшей листвы. Вот хитрец! Прикрылся листиком и думает, что никто его не видит.
Под берёзкой, трепещущей на ветру, муравейник. На нём нет обычного оживления: сюда тоже пришла осень.
Наступила осень, и весь лес стоит в золоте листвы. Только иногда мелькнёт зелёное пятнышко.
В лесу тихо, даже как-то непривычно. Высоко над головой тихо шелестят и покачиваются кроны деревьев, обагрённые осенью. Сквозь них просвечивает мутно-жёлтым пятном солнце, скрывающееся за тучами. Из густой листвы иногда выглядывают огненные гроздья рябины.
Багряные кусты шиповника стоят, будто объятые пламенем, и красные ягоды в редкой листве пылают, как огненные язычки.
Тихо. Но иногда тишину нарушает глухой стук жёлудя, падающего с дуба на землю, да хруст веток, попавшихся под ноги. Под серебряными ветвями плакучей ивы журчит, пробираясь между камнями, ручеёк. Недалеко от ручейка — тёмно-бурый гриб, выглядывающий из-под опавшей листвы. Вот хитрец! Прикрылся листиком и думает, что никто его не видит.
Под берёзкой, трепещущей на ветру, муравейник. На нём нет обычного оживления: сюда тоже пришла осень.