О каких музыкальных впечатлениях маленького Серёжи Рахманинова рассказал писатель? отрывок из книги Н.Бажанова «Рахманинов»

Шаг за шагом непостижимый мир звуков раскрывал маленькому музыканту свои кладовые.

Когда наступали сумерки, бабушка (Софья Александровна Бутакова) складывала рукоделье и начинался разговор по душам. К душе внука она хорошо узнала дорогу. Иногда бабушка «сказывала» нараспев, особым новгородским говорком, про Васю Буслаевича и Вольгу Святославовича.

Раз, пошептавшись с бабушкой, Ульяша принесла из соседней комнаты гитару…

Подумав, завела Ульяша старинную свадебную песню – «Матушка моя, что во поле пыльно?..».

Голос у неё оказался неожиданно низкий, грудной. Сергей весь насторожился, тихонько и прерывисто дыша…

Пела в этот вечер Ульяша и суровую – про татарский полон, и задорно-лукавую – про утушку луговую.

Много воды, много песен утекло, покуда понял Серёжа, что и в музыке, и в жизни сердца печаль и радость – родные сёстры.

Раз Ульяша зазвала во двор белоголового и темноглазого пастушонка Савку. За спиной у него вместе с холщовой торбой висел на шнурке берестяной рожок… И рожок вдруг запел так светло и нежно, что Серёжа даже засмеялся от радости.

Однажды Сергей забрёл на церковный двор. На скамье подле звонницы сидел востроглазый старичок. Он назвался Яковом Прохоровичем и повёл Сергея на колокольню.

С изумлением Сергей следил за тем, как его кривые, чёрные, узловатые пальцы целой сетью верёвочек «играли» на малых колоколах.

Когда Сергей спускался с колокольни под щебет ласточек. Осторожно нащупывая крутые ступени, в голове у него гудело. Но зато он уже знал всё про колокола – вечевые, набатные, благовестные; знал, что такое красный – усладительный – звон.

Часто ранним утром, когда он ещё нежился под одеялом, сквозь щебет птиц за окошком с дальнего выгона долетал голос пастушьей жалейки. Он плыл над лугами, одетыми росой, потом вдруг как бы останавливался, повиснув в воздухе, и уходил, замирая. И во сне не снилось ни Савке, ни самому Сергею, что этот нехитрый напев пастушьего рожка много лет спустя на далёкой чужбине ещё не раз позовёт лебединой песней стареющего русского музыканта.

Воспоминания о РахманиновеИ. И. ОстромысленскийС. В. Рахманинов

(Мелочи, впечатления, воспоминания)

Сергей Васильевич Рахманинов — прекрасный образец человека. Гениальный пианист, композитор и дирижёр. Образцовый, любящий муж, безупречный отец и счастливый дедушка <...>

Совершенно напрасно многие из нас считают Сергея Васильевича суровым отшельником, каким-то анахоретом, замкнувшимся в свой талант. Замкнутость Сергея Васильевича — не что другое, как скромность, суровая требовательность к самому себе и тонко развитое чувство меры. Несуществующую фигуру отшельника надо забыть. Натура Сергея Васильевича наполнена до краёв здоровой жизнерадостностью. В нём много внимания и ласки к людям. Его юмор искрится и пенится, как шампанское в только что щёлкнувшей бутылке, заражая всех окружающих. Угрюмым я его не видел ни разу. Правда, Сергей Васильевич часто утомляется и бывает огорчён или даже подавлен. Тогда мешки под его глазами становятся более скульптурными и резче выступает в правом углу рта так называемая складка горечи; много ли весёлого в нашей эмигрантской жизни?

У Сергея Васильевича абсолютный слух, и не только к таинствам звука. Он чувствует фальшь во всех её формах, в какие бы красивые крендели и узоры она ни наряжалась: фальшь самой тонкой обольстительной лести, бездушной игры или ложного пафоса.

В натуре Сергея Васильевича нет никаких «раздвоений» или «провалов», нет ничего ненормального, кроме разве скромности (и даже застенчивости), гипертрофически разросшейся, несмотря на его потрясающий мировой успех. Тридцать лет живёт Рахманинов с друзьями своего детства и с их друзьями, его обожающими, но и до сих пор он не всегда решается упражняться на рояле или готовиться в их присутствии к очередному концерту. Подумайте только: он опасается побеспокоить их своей незатейливой игрой.

Всё свойственное цельному, совершенно здоровому человеку представлено в Рахманинове очень ярко, красиво и полно. Даже почерк. Сергей Васильевич выделяется своим исключительным изяществом. И в галерее величайших русских людей Сергей Васильевич занимает почётное место. Там, где Чайковский, там, где Чехов.

Сергей Васильевич Рахманинов строг и требователен к самому себе. Он исключительно суров при оценке своих собственных достижений. Эта постоянная неудовлетворённость собой чрезвычайно характерна для всех действительно великих творцов и жрецов, которые призываются «к священной жертве», — творцов милостью божьей. И в то же время эта неудовлетворённость собой — тяжёлая крестная мука. Я никогда не забуду одной своей беседы с Сергеем Васильевичем, состоявшейся после непринуждённого ужина в интимном кругу его друзей и членов семьи. Взгляд его серых глаз вдруг как-то углубился, запрятался куда-то внутрь, прекратил связь с окружающей действительностью. И замелькали в этих замечательных глазах какие-то тревожные огоньки, полные отчаяния и муки.

— Только два концерта, Иван Иванович, удаются мне, только один или два концерта... во всём моём «турне». Один или два. Ими и живу. Живу только воспоминанием об этой удаче. А всё остальное... мука...

Сергей Васильевич сидел, не шевелясь, в какой-то бес согнутой, казалось бы, очень неудобной позе, как будто застыл, а его невидящий взгляд смотрел куда-то сквозь стены. И нельзя было не почувствовать за него острой, обжигающей боли. А между тем передо мной сидел признанный всем миром колдун-чародей, великий творец, постигший целиком все тайны рояля и ими в совершенстве овладевший. Ещё недавно восхищённый им знаменитый музыкант сказал:

— Этот человек всё может. Он знает рояль, как чародей. Я не удивлюсь, если на наших глазах он спокойно, без усилий сложит рояль, превратив его в какой-нибудь маленький предмет, заберёт этот предмет к себе под мышку и раскланяется с вами при его всегда приветливой, но сдержанной улыбке.