Влпив на петра попельського дядька Максима

я так думаю

Объяснение:

1.Первый опыт, связанный с музыкой, мальчик получил,

слушая игру Иохима – родительского конюха.

Иохим учил Петра игре на этом инструменте.

Мать мальчика приревновала сына к конюху: чтобы Петрусь

проводил с ней больше времени, женина заказала для сына

фортепиано. Мама слепца умела играть на пианино:

сев за инструмент, Анна Михайловна начала играть мелодию,

но Петра новая сложная, громкая музыка привела в крайнее

смятение. Мальчик потерял сознание.

Много позже, юноша решился уехать из дома – вместе с дядей –

в сторону столицы. В Киеве юный Попельский задумал учиться

музыке у именитого мастера.

Однако Петр солгал близким: Максим уехал в Киев, откуда

извещал Попельских о делах Петра, но сам юноша в компании

слепцов ушел в направлении Почаева.

В странствиях Петру открылся мир и жизнь.

После путешествия душа юноши излечилась.

Обман Петра раскрылся, вызвав гнев мамы, которая, впрочем,

быстро сына.

Путешествие в столицу отсрочено на один год.

2.Слепой обретает силы в музыке. Через музыку он может

воздействовать на людей, рассказывать им главное о жизни,

то, что так трудно понял он сам.

3.Дядя Максим пригласил в гости старинного друга.

Семья Ставрученко занималась собирательством фольклора

и народных песен. Приезд гостей оживил тихую, спокойную жизнь

поместья Попельских.

Петр сыграл для гостей на пианино. Визит гостей и восхищение

игрой юноши показали юношу Попельскому его талант создавать прекрасные вещи, музыку.

Окружающие отмечают его дарование и предрекают ему славу

артиста, если тот продолжит обучение:

"...молодые люди, еще взволнованные и возбужденные,

пожимали руки музыканта, предсказывали ему широкую

известность артиста."

В эпилоге

"...Старик слушал и ждал.

Он больше, чем кто-нибудь другой в этой толпе,

понимал живую драму этих звуков.

Ему казалось, что эта могучая импровизация,

так свободно льющаяся из души музыканта,

вдруг оборвется, как прежде, тревожным,

болезненным во который откроет новую

рану в душе его слепого питомца.

Но звуки росли, крепли, полнели, становились

все более и более властными, захватывали сердце

объединенной и замиравшей толпы.

И чем больше прислушивался Максим, тем яснее

звучал для него в игре слепого знакомый мотив.

Да, это она, шумная улица.

Светлая, гремучая, полная жизни волна катится,

дробясь, сверкая и рассыпаясь тысячью звуков.

Она то поднимается, возрастает, то падает опять

к отдаленному, но неумолчному рокоту,

оставаясь все время спокойной, красиво-бесстрастной,

холодной и безучастной.

И вдруг сердце Максима упало.

Из-под рук музыканта опять, как и некогда, вырвался стон.

Вырвался, прозвенел и замер.

И опять живой рокот, все ярче и сильнее, сверкающий и

подвижный, счастливый и светлый.

Это уже не одни стоны личного горя, не одно слепое

страдание.

На глазах старика появились слезы.

Слезы были и на глазах его соседей.

«Он прозрел, да, это правда — он прозрел», —

думал Максим.

Среди яркой и оживленной мелодии, счастливой и

свободной, как степной ветер, и, как он, беззаботной,

среди пестрого и широкого гула жизни, среди то

грустного, то величавого напева народной песни

все чаще, все настойчивее и сильнее прорывалась

какая-то за душу хватающая нота.

«Так, так, мой мальчик, — мысленно ободрял Максим, —

настигай их среди веселья и счастья...»

Через минуту над заколдованной толпой в огромной

зале, властная и захватывающая, стояла уже одна

только песня слепых..."