Чаще всего действующими лицами в басне являются животные или неодушевленные лица. Этому есть четыре причины. Первая: каждое животное являет собой какую-то особенность характера. Волк ассоциируется у нас с кровожадным хищником, лисица с льстецом и обманщиком. Соответственно, баснописцу не нужно объяснять лишнего. Вторая причина заключается в том, что перенося воображение читателя в новый мечтательный мир, вы доставляете ему удовольствие сравнивать вымышленное и существующее, а удовольствие сравнения делает и самую мораль привлекательною. Третья: изображая пороки человека на примере животных и неодушевленных вещей, баснописец щадит его самолюбие, поэтому человек может судить беспристрастно. Четвертое — это прелесть чудесного, которая появляется, когда вы выводите вы могуществом поэзии такие творения, которые в существенности удалены от нее природой. Говоря об эпохах создания и развития басни, Жуковский отмечает, что в первую эпоху басня была простым риторическим , примером, сравнением. Во вторую она получила бытие отдельное и сделалась одним из действительнейших предложения моральной истины для оратора или философа нравственного. В третью же эпоху басня перешла из области красноречия в область поэзии, то есть получила ту форму, которой обязана в наше время Лафонтену и его подражателям, а в древности Горацию. И если в древности басни не сочинялись, а рассказывались при случае, и поэтому были краткими и прозаическими, то сделавшись собственностью стихотворца, они стали не просто изображением морали, но цельным произведением. Далее Жуковский рассматривает басни Лафонтена. Автор советует не искать в его баснях морали, потому что найдете вы в них лишь его душу, изливающуюся в простых чувствах без всякого умысла и дарование поэта. Жуковский считает, что Крылов занял у Лафонтена в большинстве своих басен и вымысел и рассказ, что впрочем не отнимает у него звания стихотворца оригинального. Лучшими баснями Крылова Жуковский называет басни «Два Голубя», «Невеста», «Стрекоза и Муравей», «Пустынник и Медведь», «Лягушки, просящие царя». Заканчивает Крылов анализом этих басен и сравнением их с произведениями Лафонтена. ПРИМЕЧАНИЕ: по мнению некоторых критиков Жуковский недооценивает самобытность и народность Крылова, он явно преувеличивает зависимость Крылова от Лафонтена.
Говоря об эпохах создания и развития басни, Жуковский отмечает, что в первую эпоху басня была простым риторическим , примером, сравнением. Во вторую она получила бытие отдельное и сделалась одним из действительнейших предложения моральной истины для оратора или философа нравственного. В третью же эпоху басня перешла из области красноречия в область поэзии, то есть получила ту форму, которой обязана в наше время Лафонтену и его подражателям, а в древности Горацию. И если в древности басни не сочинялись, а рассказывались при случае, и поэтому были краткими и прозаическими, то сделавшись собственностью стихотворца, они стали не просто изображением морали, но цельным произведением.
Далее Жуковский рассматривает басни Лафонтена. Автор советует не искать в его баснях морали, потому что найдете вы в них лишь его душу, изливающуюся в простых чувствах без всякого умысла и дарование поэта.
Жуковский считает, что Крылов занял у Лафонтена в большинстве своих басен и вымысел и рассказ, что впрочем не отнимает у него звания стихотворца оригинального.
Лучшими баснями Крылова Жуковский называет басни «Два Голубя», «Невеста», «Стрекоза и Муравей», «Пустынник и Медведь», «Лягушки, просящие царя». Заканчивает Крылов анализом этих басен и сравнением их с произведениями Лафонтена.
ПРИМЕЧАНИЕ: по мнению некоторых критиков Жуковский недооценивает самобытность и народность Крылова, он явно преувеличивает зависимость Крылова от Лафонтена.