Казак подошёл к реке и задумчиво посмотрел на тихую гладь воды. Он посмотрел на своё отрадение в воде - весь седой, даже в усах седина. Этот уродливый шрам через всё лицо от удара саблей в бою. Как он тогда остался жив, только Богу известно. Но тогда всё было иначе, тогда он был молод, полон сил, у него была семья, двое деток... Теперь это всё осталось в Он совсем один, старый, больной казак. Он всё ещё хранил свою саблю, хотя давно не брал её в руки. На правой руке совсем не было пальцев, а левая давно перестала слушаться его. В том, последнем, бою его сбросило с лошади и лошадь копытами раздробила ему предплечье. С тех пор рука повисла и не работала. Он тяжело вздохнул и пошёл дальше, догонять стадо. Он теперь простой пастух, старый и одинокий.
Казак подошёл к реке и задумчиво посмотрел на тихую гладь воды. Он посмотрел на своё отрадение в воде - весь седой, даже в усах седина. Этот уродливый шрам через всё лицо от удара саблей в бою. Как он тогда остался жив, только Богу известно. Но тогда всё было иначе, тогда он был молод, полон сил, у него была семья, двое деток... Теперь это всё осталось в Он совсем один, старый, больной казак. Он всё ещё хранил свою саблю, хотя давно не брал её в руки. На правой руке совсем не было пальцев, а левая давно перестала слушаться его. В том, последнем, бою его сбросило с лошади и лошадь копытами раздробила ему предплечье. С тех пор рука повисла и не работала. Он тяжело вздохнул и пошёл дальше, догонять стадо. Он теперь простой пастух, старый и одинокий.