Тон поэта с самого начала поражает своей возвышенностью, даже какой-то торжественностью. Взору нашему открывается ночной пейзаж, простой — и одновременно величественный.
Эта возвышенная интонация поэта намекает на глубинный смысл данного пейзажа. Дорога здесь — это еще и жизненный путь героя, тот путь, который предопределен свыше и на котором каждый из нас одинок. Каждому предназначена своя судьба, и лишь сам человек может исполнить то, что ему суждено. И уже в первом четверостишии возникает пока еще едва заметный настораживающий, тревожный мотив неизвестности, неопределенности: герой видит свой «путь» «сквозь туман», жизненная дорога его трудна («кремнистый путь»).
Затем этот мотив в стихотворении нарастает, начинает звучать четче и определеннее: в природе царят тишина и умиротворение, в душе же лирического героя — хаос, смутная, неясная тоска.
Тон поэта с самого начала поражает своей возвышенностью, даже какой-то торжественностью. Взору нашему открывается ночной пейзаж, простой — и одновременно величественный.
Эта возвышенная интонация поэта намекает на глубинный смысл данного пейзажа. Дорога здесь — это еще и жизненный путь героя, тот путь, который предопределен свыше и на котором каждый из нас одинок. Каждому предназначена своя судьба, и лишь сам человек может исполнить то, что ему суждено. И уже в первом четверостишии возникает пока еще едва заметный настораживающий, тревожный мотив неизвестности, неопределенности: герой видит свой «путь» «сквозь туман», жизненная дорога его трудна («кремнистый путь»).
Затем этот мотив в стихотворении нарастает, начинает звучать четче и определеннее: в природе царят тишина и умиротворение, в душе же лирического героя — хаос, смутная, неясная тоска.