Максим гоголь детство кто схватил наперсток

ответ:

объяснение:

- лексей, – позвал дед, – иди ближе! . ну, кому говорю? вот, гляди, как секут.. раз! .  

невысоко взмахнув рукой, он хлопнул прутом по голому телу. саша взвизгнул.  

- врешь, – сказал дед, – это не больно! а вот эдак больней!  

и ударил так, что на теле сразу загорелась, вспухла красная полоса, а брат протяжно завыл.  

- не сладко? – спрашивал дед, равномерно поднимая и опуская руку. – не любишь? это за наперсток!  

когда он взмахивал рукой, в груди у меня все поднималось вместе с нею; падала рука – и я весь точно падал.  

саша визжал страшно тонко, противно:  

- не буду-у.. ведь я же сказал про скатерть.. ведь я сказал..  

спокойно, точно псалтирь читая, дед говорил:  

- донос – не оправданье! доносчику первый кнут. вот тебе за скатерть!  

бабушка кинулась ко мне и схватила меня на руки, закричав:  

- лексея не ! не , изверг!  

она стала бить ногою в дверь, призывая:  

- варя, варвара!  

дед бросился к ней, сшиб ее с ног, выхватил меня и понес к лавке. я бился в руках у него, дергая рыжую бороду, укусил ему палец. он орал, тискал меня и, наконец, бросил на лавку, разбив мне лицо. помню дикий его крик:  

- привязывай! убью!  

помню белое лицо матери и ее огромные глаза. она бегала вдоль лавки и хрипела:  

- папаша, не надо! . отдайте..  

дед засек меня до потери сознания, и несколько дней я хворал, валяясь вверх спиною на широкой жаркой постели в маленькой комнате с одним окном и красной, неугасимой лампадой в углу перед китом со множеством икон.  

дни нездоровья были для меня большими днями жизни. в течение их я, должно быть, сильно вырос и почувствовал что-то особенное. с тех дней у меня явилось беспокойное внимание к людям, и, точно мне содрали кожу с сердца, оно стало невыносимо чутким ко всякой обиде и боли, своей и чужой. (глава ii)