Какова роль второстепенных персонажей в романе "обломов"?

II-VI главы романа можно озаглавить «Визиты петербургских приятелей» .
Эти главы в некотором роде контрастно полемизируют с «лежанием » Обломова.
Все его приятели приходят к нему из внешнего мира, оттуда, где покой нарушен, где бесконечная беготня и суета.
Они рассказывают о своей жизни, о новостях, зовут Обломова на первомайские
гулянья в Екатерингоф. Тот отнекивается, ссылаясь то на дождь, то на ветер, то
на дела.
Так появляется проблема «Обломов и другой» . Каждый из них - это «другой» , не
такой, как Обломов, и каждый «другой» символизирует какую-либо форму
человеческой деятельности.
К Обломову автор относится совсем не так, как к другим героям романа - гостям обломовского поместья. Волков, Судьбинский, Алексеев, Пенкин, Тарантьев-все
эти дешевые господа-яркие представители местного светского общества, «с чинами
и званиями» . Их традиционное посещение просто чуждо пониманию главного героя.

Волков-светский франт. Каждый его день состоит из несончаемых визитов и всевозможных развлечений. Такая жизнь кажется Обломову пустой и ничтожной. Обломов предпочитает оставаться дома, но не"раздроблять" и "не рассыпать"свою жизнь в светской суете.

Судьбинский-преуспевающий чиновник. Вот, что Оломов думает о нем:
"Увяз, любезный друг, по уши увяз И проживёт свой век, и не пошевелится в нём
многое-многое... Несчастный".Бездуховная жизнь чиновника, по мнению Обломова,
также убивает человеческую душу, как и пустая светская жизнь.

Пенкин-модный литератор, представитель обличительной, но поверхностной
литературы.

Пришел Алексеев - человек, потерявший свое лицо в суетной жизни.
После трех лиц («светского льва» , чиновника, писателя) , имевших хоть какую-
нибудь индивидуальную черту, Алексеев не имел своего лица.
Для окончательной характеристики Алексеева автор использует мнение с
луги Захара: «Он долго думал, долго ловил какую-нибудь угловатую черту,
за которую можно было бы зацепиться, в наружности, в манерах или в
характере этого лица, наконец, махнув рукой, выражался так:
«А у этого ни кожи, ни рожи, ни ведения! »
Появлением такого обезличенного типа автор подводит итог под наблюдением
за социальными типами. И прав Обломов, когда восклицает: «А где же здесь
человек? - Человека-то нет!»