Какова роль первой главы в раскрытии идейного замысла мертвые души?

К концу же поэмы лирическая стихия почти полностью захватывает произведение. Заключительная глава изобилует авторскими рассуждениями. Здесь-то и дается ключ к пониманию идейно-композиционных особенностей "Мертвых душ". Лирическое отступление о человеческих страстях наводит на мысль о том, что Гоголь отождествляет каждую главу о помещике с какой-нибудь преодоленной страстью. Например, в глаке о Манилове побеждается уныние, о Коробочке -- страх, с Ноздреве -- гнев, о Собакевиче -- невежество, а в главе о Плюшкине происходит перелом: появляется мотив церкви, больше церковной лексики, сам же Плюшкин ассоциируется с вфодивым, возникает мотив "подъема". Если до этой главы Чичиков постоянно "спускается вниз" (падение во время грозы), то с этого момента он "поднимается" (например, он взбегает по лестнице к прокурору), поднимается из глубин ада после выкупа "мертвых душ". Таким образом, получается, что творческий замысел Гоголя сосредоточен именно в лирике, рассказ же о похождениях Чичикова -- это иллюстрация морали, притча, рассказанная во время проповеди, а "Мертвые души" -- художественная проповедь (в этом-то и заключается жанровое своеобразие поэмы). Гоголь же предстает как пророк, несущий божий свет людям ("Кто же, как не автор, должен сказать святую правду?"). Писатель пытается указать человечеству дорогу к Богу, направить грешных на путь истинный. И в последнем лирическом отступлении он создает образ дороги, дороги к свету, к чуду, к перерождению, ко второму тому. Словесная магия переносит читателя в другое измерение ("кони вихрем, спицы в колесах смешались в один гладкий круг", "и мчится вся вдохновенная богом"). Русь-тройка же летит по пути духовного преображения. Образ России, устремленной "в даль веков", разрабатывает и Блок в своем пророческом цикле "На поле Куликовом" (Родина замечательна здесь в образе степной кобылицы, которая воплощает в себе вечное движение).
В процессе изображения помещиков и чиновничества перед читателями постепенно развертывается образ главного героя повествования — Чичикова. Лишь в заключительной, одиннадцатой главе Гоголь раскрывает его жизнь во всех деталях и окончательно разоблачает своего героя как ловкого буржуазного хищника, мошенника, цивилизованного подлеца. Такой подход обусловлен стремлением автора полнее изобличить Чичикова как общественно-политический тип, выражающий новое, еще только зреющее, но уже вполне жизне и достаточно сильное явление — капитал. Именно поэтому его характер показан в развитии, в столкновениях со множеством самых различных препятствий, возникающих на его пути. Замечательно, что все другие персонажи “Мертвых душ” предстают перед читателем психологически уже сложившимися, то есть вне развития и внутренних противоречий (исключение в какой-то мере составляет Плюшкин, которому дана описательная предыстория). Такая статичность характеров подчеркивает застойность быта и всего образа жизни помещиков и концентрации внимания на особенностях их характеров. 
Последняя, 11-я, глава завершается восторженным гимном Родине, ее прекрасному будущему. 
Как видно, от главы к главе темы лирических отступлений приобретают все большую социальную значимость, а трудовой народ предстает перед читателем в неуклонно повышающейся прогрессии его достоинств (упоминания об умерших и беглых мужиках Собакевича и Плюшкина). 
Таким образом, Гоголь достигает в композиции поэмы той непрерывно увеличивающейся напряженности, которая в совокупности с усиливающейся драматичностью действия сообщает “Мертвым душам” исключительную занимательность. 
Композиция поэмы не только великолепно развертывает сюжет, в основе которого лежит фантастическая авантюра Чичикова, но и позволяет Гоголю с внесюжетных эпизодов воссоздать всю действительность николаевской Руси. Все вышесказанное убедительно доказывает, что композиция поэмы отличается высокой степенью художественного мастерства. 

Роль 1 главы состоит в том, что в ней состоит весь смысл произведения и описание тех самых "мёртвых душ", "мёртвые души" чиновников и "мёртвые души" погибших крустьян.