Действие II. Явления 2-4.
Чем озабочен Чацкий?

Явление 2

Фамусов, Слуга, Чацкий

Фамусов

     А! Александр Андреич, просим,

Садитесь-ко.

Чацкий

                        Вы заняты?

Фамусов

(Слуге)

                                             Поди.

Слуга уходит.

Да, разные дела на память в книгу вносим,

        Забудется того гляди. —

Чацкий

        Вы что-то не весёлы стали;

Скажите, отчего? Приезд не в пору мой?

        Уж Софье Павловне какой

        Не приключилось ли печали?

     У вас в лице, в движеньях суета.

Фамусов

        Ах! батюшка, нашел загадку,

        Не весел я!.. В мои лета

Не можно же пускаться мне вприсядку!

Чацкий

        Никто не приглашает вас;

        Я только, что спросил два слова

Об Софье Павловне, быть может, нездорова?

Фамусов

     Тьфу, господи прости! Пять тысяч раз

        Твердит одно и то же!

То Софьи Павловны на свете нет пригоже,

        То Софья Павловна больна, —

     Скажи, тебе понравилась она?

     Обрыскал свет; не хочешь ли жениться?

Чацкий

А вам на что?

Фамусов

                        Меня не худо бы спроситься,

        Ведь я ей несколько сродни;

        По крайней мере искони

        Отцом недаром называли.

Чацкий

Пусть я посватаюсь, вы что бы мне сказали?

Фамусов

     Сказал бы я, во-первых: не блажи,

     Именьем, брат, не упрекай оплошно,

     А, главное, поди-тка послужи.

Чацкий

     Служить бы рад, прислуживаться тошно.

Фамусов

        Вот то-то, все вы гордецы!

     Спросили бы, как делали отцы?

     Учились бы, на старших глядя:

     Мы, например, или покойник дядя,

Максим Петрович: он не то на серебре,

На золоте едал; сто человек к услугам;

     Весь в орденах; езжал-то вечно цугом;

     Век при дворе, да при каком дворе!

             Тогда не то, что ныне,

При государыне служил Екатерине.

     А в те поры все важны! в сорок пуд...

     Раскланяйся — тупеем не кивнут.

        Вельможа в случае — тем паче,

     Не как другой, и пил и ел иначе.

        А дядя! что твой князь? что граф?

        Сурьезный взгляд, надменный нрав.

        Когда же надо подслужиться,

        И он сгибался вперегиб:

На куртаге ему случилось обступиться;

Упал, да так, что чуть затылка не пришиб;

        Старик заохал, голос хрипкий;

Был высочайшею улыбкой;

        Изволили смеяться; как же он?

Привстал, оправился, хотел отдать поклон,

     Упал вдруго́рядь — уж нарочно, —

А хохот пуще, он и в третий так же точно.

     А? как по вашему? по нашему — смышлен.

        Упал он больно, встал здорово.

     Зато, бывало, в вист кто чаще приглашен?

     Кто слышит при дворе приветливое слово?

     Максим Петрович! Кто пред всеми знал почет?

        Максим Петрович! Шутка!

     В чины выводит кто и пенсии дает?

Максим Петрович! Да! Вы, нынешние, — ну-тка!

Чацкий

     И точно начал свет глупеть,

     Сказать вы можете вздохнувши;

     Как посравнить, да посмотреть

     Век нынешний и век минувший:

     Свежо предание, а верится с трудом;

Как тот и славился, чья чаще гнулась шея;

     Как не в войне, а в мире брали лбом;

        Стучали об пол не жалея!

Кому нужда: тем спесь, лежи они в пыли,

А тем, кто выше, лесть как кружево плели.

     Прямой был век покорности и страха,

Всё под личиною усердия к царю.

Я не об дядюшке об вашем говорю;