В рассказе И.С. Тургенева «Бежин луг» мне больше всего понравилась история башковитого и неказисто Павла, который так приглянулся своим умом и силой рассказчику.
Павлуша поведал, что у них в Шаламове приключилось в «предвиденье небесное». В пору солнечного затмения селяне издали приняли бочара, несшего на голове новый жбан, за легендарного Тришку – лукавого человека, который будет соблазнять люд христианский, а ни взять его, ни сделать ничего ему будет нельзя. Народу и любопытно было увидеть пришествие, и боязно. А как углядели человека с большой головой, так и бросились кто-куда.
Из сносок я узнала, что под Тришкой, ожидаемым в предвидение, подразумевалось библейское сказание о приходе Антихриста. Так, очевидно, сельские попы истолковывали «конец света», описывая лукавого страшным и ушлым человеком на лесть, обман, подлость, и неуловимого, как сам дьявол.
Мальчишки смеялись над рассказом Павла, больше потешаясь над нелепым поведением селян, которые прятались в овсе, застревали в подворотне, хоронились в канаве, вместо того, чтобы молиться о души.
В рассказе И.С. Тургенева «Бежин луг» мне больше всего понравилась история башковитого и неказисто Павла, который так приглянулся своим умом и силой рассказчику.
Павлуша поведал, что у них в Шаламове приключилось в «предвиденье небесное». В пору солнечного затмения селяне издали приняли бочара, несшего на голове новый жбан, за легендарного Тришку – лукавого человека, который будет соблазнять люд христианский, а ни взять его, ни сделать ничего ему будет нельзя. Народу и любопытно было увидеть пришествие, и боязно. А как углядели человека с большой головой, так и бросились кто-куда.
Из сносок я узнала, что под Тришкой, ожидаемым в предвидение, подразумевалось библейское сказание о приходе Антихриста. Так, очевидно, сельские попы истолковывали «конец света», описывая лукавого страшным и ушлым человеком на лесть, обман, подлость, и неуловимого, как сам дьявол.
Мальчишки смеялись над рассказом Павла, больше потешаясь над нелепым поведением селян, которые прятались в овсе, застревали в подворотне, хоронились в канаве, вместо того, чтобы молиться о души.