Люблю я утренние лица людей, идущих на работу,- черты их вычерчены резко, холодной вымыты водою. Садятся рабочие люди в автобус. Еще не бранятся на мягких сиденьях гражданки в шляпах модных и перьях, и потому в автобусе нашем доверчиво тихо. Почти все пассажиры читают газеты. Проходит автобус вдоль Красной Пресни... Уборщица входит с лицом сухощавым, в синем халате и красном платочке. Парень в спецовке учтиво встает, место свое уступая женщине. А рядом сидят два маляра. А старший маляр - спокоен и важен. Глаза у него как сталь строги. С ним сидит ученик молодей, Навсегда удивленный Москвой. А раннее утро уходит вдаль... Автобус полон народу. Моя остановка. И я схожу. Идет Москва на работу. Утром рабочие ходят по улицам, а ленивые телом спят в четырех стенах. и, конечно, великолепие зорь достается рабочим.
Вот собственно сам стих. А главная мысль: жизненная рутина, повторяющаяся изо дня в день
людей, идущих на работу,-
черты их вычерчены резко,
холодной вымыты водою. Садятся рабочие люди в автобус.
Еще не бранятся
на мягких сиденьях
гражданки в шляпах модных и перьях,
и потому в автобусе нашем
доверчиво тихо.
Почти все пассажиры
читают газеты.
Проходит автобус
вдоль Красной Пресни...
Уборщица входит
с лицом сухощавым,
в синем халате
и красном платочке.
Парень в спецовке учтиво встает,
место свое уступая женщине.
А рядом сидят два маляра.
А старший маляр - спокоен и важен.
Глаза у него как сталь строги.
С ним сидит ученик молодей,
Навсегда удивленный Москвой.
А раннее утро уходит вдаль...
Автобус полон народу.
Моя остановка.
И я схожу.
Идет Москва на работу.
Утром рабочие ходят по улицам,
а ленивые телом
спят в четырех стенах.
и, конечно,
великолепие зорь
достается рабочим.
Вот собственно сам стих.
А главная мысль: жизненная рутина, повторяющаяся изо дня в день