Но дольше всего горел огонек над широким крыльцом школы. Ребята давно разошлись по домам, а за освещенными окнами второго этажа, уютно сдвинув кресла, тихо, по-семейному, беседовали учителя со своими бывшими питомцами.
– Воображаю, как вы там мерзли! – с тревогой говорила старая учительница, которой все еще помнились эти мальчики такими, какими они пришли к ней в первый класс, держась за руки своих матерей.
– Да там не до мороза. Разотрешь снегом уши, и опять ничего, – застенчиво поглядывая друг на друга, рассказывали молодые бойцы. В одном из классов за партой сидел Алеша-снайпер. Его ноги не помещались под скамейкой, длинная фигура возвышалась над полированной крышкой.
Он любовно и тщательно оглядывал парту и с сожалением говорил:
– Тут у меня и буквы были вырезаны: А. М. Эх, другая парта, верно! Или краской затерли...
Перед Алешей стоял вожатый Митя.
– А ты, кажется, здесь вожатый теперь? – спросил Алеша. – Я ведь помню тебя. Когда мы уходили на фронт, ты был в седьмом, кажется?
– В седьмом. А теперь в девятом. Учусь! С ребятами воюю! –засмеялся Митя, присаживаясь на край Алешиной парты.
– А что, трудный состав? – деловито осведомился тот. И, не дожидаясь ответа, серьезно сказал:
– Главное – дисциплина. Ты их, знаешь, сразу приучай. Дисциплина, брат, – великое дело!
Он вскочил по классу и, остановившись перед Митей, щелкнул пальцами:
– Сразу приучай! А то потом ох и трудно будет! Вот где я это понял – на фронте! Там, знаешь, с нами нянчиться некому. Алеша присел рядом с Митей, указал глазами на дверь и понизил голос:
– Это здесь ведь учителя уговаривают, объясняют, прощают... а там фронт... война... приказ... Дисциплина – это все!
– Точно! – решительно подтвердил Митя. – Ребят распускать никак нельзя! Алеша посмотрел на него и вдруг расхохотался.
– По себе знаем, верно? Мы один раз тут такую штуку устроили!.. – с увлечением сказал он.
Перебивая друг друга, они стали вспоминать первые годы учебы, свои проделки и шалости, учителей и строгого директора.
– Ух ты! Я его и сейчас побаиваюсь. А ведь чего, кажется, – добрейший человек!
1 абзац - формулировка
2 абзац - рассуждение
3 абзац - пример из жизни
4 абзац - вывод
Но дольше всего горел огонек над широким крыльцом школы. Ребята давно разошлись по домам, а за освещенными окнами второго этажа, уютно сдвинув кресла, тихо, по-семейному, беседовали учителя со своими бывшими питомцами.
– Воображаю, как вы там мерзли! – с тревогой говорила старая учительница, которой все еще помнились эти мальчики такими, какими они пришли к ней в первый класс, держась за руки своих матерей.
– Да там не до мороза. Разотрешь снегом уши, и опять ничего, – застенчиво поглядывая друг на друга, рассказывали молодые бойцы. В одном из классов за партой сидел Алеша-снайпер. Его ноги не помещались под скамейкой, длинная фигура возвышалась над полированной крышкой.
Он любовно и тщательно оглядывал парту и с сожалением говорил:
– Тут у меня и буквы были вырезаны: А. М. Эх, другая парта, верно! Или краской затерли...
Перед Алешей стоял вожатый Митя.
– А ты, кажется, здесь вожатый теперь? – спросил Алеша. – Я ведь помню тебя. Когда мы уходили на фронт, ты был в седьмом, кажется?
– В седьмом. А теперь в девятом. Учусь! С ребятами воюю! –засмеялся Митя, присаживаясь на край Алешиной парты.
– А что, трудный состав? – деловито осведомился тот. И, не дожидаясь ответа, серьезно сказал:
– Главное – дисциплина. Ты их, знаешь, сразу приучай. Дисциплина, брат, – великое дело!
Он вскочил по классу и, остановившись перед Митей, щелкнул пальцами:
– Сразу приучай! А то потом ох и трудно будет! Вот где я это понял – на фронте! Там, знаешь, с нами нянчиться некому. Алеша присел рядом с Митей, указал глазами на дверь и понизил голос:
– Это здесь ведь учителя уговаривают, объясняют, прощают... а там фронт... война... приказ... Дисциплина – это все!
– Точно! – решительно подтвердил Митя. – Ребят распускать никак нельзя! Алеша посмотрел на него и вдруг расхохотался.
– По себе знаем, верно? Мы один раз тут такую штуку устроили!.. – с увлечением сказал он.
Перебивая друг друга, они стали вспоминать первые годы учебы, свои проделки и шалости, учителей и строгого директора.
– Ух ты! Я его и сейчас побаиваюсь. А ведь чего, кажется, – добрейший человек!