В XVII — XVIII вв. в ряде восточных стран стали нарастать кризисные явления, которые проявились в разрушении устоявшихся порядков. Наиболее интенсивно разложение старого общества происходило в Японии, где в конце XVIII в. сложился кризис феодальных отношений. Первым показателем того, что старая экономическая система исчерпала возможности, стало замедление, а затем и прекращение роста производства риса в XVIII в. Одновременно в японской деревне началось скрытое обезземеливание крестьян, которые попадали в финансовую зависимость от сельских богатеев и ростовщиков и были вынуждены платить двойную ренту: землевладельцу и кредитору. Кризис в социальной сфере проявился в разрушении сословных границ и сословных регламентации. Крестьянство постепенно распадалось на зажиточную сельскую верхушку и огромную массу малоземельных арендаторов и пауперов. Деревенские богатеи, торговцы и ростовщики приобретали землю, создавая прослойку «новых помещиков», которые были одновременно и землевладельцами, и торговцами, и предпринимателями. Разложение охватило и сословие самураев, которые все чаще переходили к невоенным видам деятельности. Часть князей из-за сокращения доходов от ренты начала создавать мануфактуры и торговые дома. Рядовые самураи, теряя рисовые пайки от хозяев, становились врачами, учителями, работниками на мануфактурах князей. В то же время торговцы и ростовщики, прежде самые презираемые сословия, получили право покупать самурайские титулы. В конце XVIII в. в Японии стали заметны признаки и политического кризиса. В это время увеличилось число крестьянских восстаний, тогда как в XVII в. борьба крестьян проходила в виде петиционных кампаний. Одновременно началось формирование оппозиции сегуну в составе «новых помещиков», торговцев, ростовщиков, самурайской интеллигенции, втянутых в предпринимательскую деятельность князей. Эти слои были недовольны внутренними таможнями, регламентациями, отсутствием юридических гарантий неприкосновенности собственности и жизни. Япония оказалась накануне социальной революции. Однако оппозиция до середины XIX в. воздерживалась от открытых выступлений, боясь репрессий со стороны сегуна.
Первым показателем того, что старая экономическая система исчерпала возможности, стало замедление, а затем и прекращение роста производства риса в XVIII в. Одновременно в японской деревне началось скрытое обезземеливание крестьян, которые попадали в финансовую зависимость от сельских богатеев и ростовщиков и были вынуждены платить двойную ренту: землевладельцу и кредитору.
Кризис в социальной сфере проявился в разрушении сословных границ и сословных регламентации. Крестьянство постепенно распадалось на зажиточную сельскую верхушку и огромную массу малоземельных арендаторов и пауперов. Деревенские богатеи, торговцы и ростовщики приобретали землю, создавая прослойку «новых помещиков», которые были одновременно и землевладельцами, и торговцами, и предпринимателями. Разложение охватило и сословие самураев, которые все чаще переходили к невоенным видам деятельности. Часть князей из-за сокращения доходов от ренты начала создавать мануфактуры и торговые дома. Рядовые самураи, теряя рисовые пайки от хозяев, становились врачами, учителями, работниками на мануфактурах князей. В то же время торговцы и ростовщики, прежде самые презираемые сословия, получили право покупать самурайские титулы.
В конце XVIII в. в Японии стали заметны признаки и политического кризиса. В это время увеличилось число крестьянских восстаний, тогда как в XVII в. борьба крестьян проходила в виде петиционных кампаний. Одновременно началось формирование оппозиции сегуну в составе «новых помещиков», торговцев, ростовщиков, самурайской интеллигенции, втянутых в предпринимательскую деятельность князей. Эти слои были недовольны внутренними таможнями, регламентациями, отсутствием юридических гарантий неприкосновенности собственности и жизни.
Япония оказалась накануне социальной революции. Однако оппозиция до середины XIX в. воздерживалась от открытых выступлений, боясь репрессий со стороны сегуна.