Почему автор обращается к такой обычной ситуации — ссоре в магазине? Чем писателю интересен Сашка Ермолаев? В каких словах героя скрыта самохарактеристика

В рассказе Василия Макаровича Шукшина "Обида" речь идет об обыкновенном житейском случае, свидетелем или участником которого может оказаться каждый из нас в любую минуту: в транспорте, в магазине, в любом учреждении. Это, к сожалению, стало обыденной реальностью. Речь идет о хамстве. Сашка Ермолаев противопоставляется другим.

В Сашке живет великая потребность в справедливости и великая вера в нее. Поэтому он и ждет человека в плаще. А этот персонаж - человек ограниченный, агрессивный, трусливый, подозрительный. Для него Сашка – “подворотня чёртова”. Он “недобро уставился на Сашку”, оскорбляет его. В нем не видно человека. Наверное, поэтому автор называет его в этом эпизоде “плащ”: “плащ остановился”, “плащ прошуршал”. Почему он такой? Теперь Сашку тревожит уже не собственная обида, а вопрос более масштабный: “Что такое творится с людьми?”. Видимо, поэтому он и жене ничего не рассказал. Он задумался о человеке в плаще. Что сделало его таким? Почему он не понимает таких простых вещей: нельзя трусить, подхалимничать? Не верится, что Сашке удастся это объяснить “плащу” - Чукалову. Этот эпизод по-новому показывает личность героя. Вызывает уважение его великодушие, готовность простить обидчика, способность болеть душой за других людей, за всё человечество.

Сашке не удается наказать обидчика, доказать свою правоту. Автор сочувствует своему герою, но и гордится им. Вот Сашка увидел бегущую ему навстречу жену - и обиду и злость заслоняет тревога: что случилось? Не с детьми ли что? И извечная женская мольба: “Ты о нас-то подумай. Неужели тебе нас-то не жалко? – останавливает Сашку.

А слова Веры: “Ты опять захотел? Тебе опять неймется?” - свидетельство того, что не смирился Сашка с несправедливостью, а только временно сдал позиции, что опять и опять будет он восставать против лжи, клеветы… Нравственная сила, а не слабость Сашки проявляется в том, что он себя не пожалеет, а жену, детей пожалеет, остановится у последней черты… И будет себя презирать: “Эх-х… Трясуны мы, трясуны!”