Каковы отношения капитана Рюмина с командирами взводов, курсантами? Как автор показывает его психологическую неподготовленность к войне, неверное

Перед моими глазами как живой капитан Рюмин. Он является для курсантов идеалом и кумиром, предметом восхищения, преклонения, потому что, по К. Воробьеву, воплощает в себе достоинства и честь настоящего русского офицера. Ему «подражают курсанты, упрямо нося фуражки чуть-чуть сдвинутыми на правый висок» . Все оттенки голоса капитана сохраняет Алексей Ястребов, который «уже две недели как произведен в лейтенанты и назначен командиром взвода» . В слепом ночном бою в селе, когда вот-вот должно было наступить «что-то небывало страшное и таинственное» , когда «он уже не кричал, а выл» , Алексей хотел одного — видеть Рюмина, быть с ним рядом.

Эта "невероятная явь войны" стала неожиданностью не только для молоденьких бойцов и лейтенантов, но в значительной степени и для командиров. Потому-то, видимо, не смог до конца сориентироваться в сложившейся обстановке бравый и решительный командир, капитан Рюмин. Поняв, что его рота попала в окружение, он решает в темноте вывести своих людей к лесу, под прикрытием которого потом можно было бы пробираться к своим. Выступление Рюмин назначает на два часа ночи. Все, что роте предстояло сделать в темноте, он не только последовательно знал, но и видел в том обостренно резком луче света, который бил в его уме предельным напряжением воли и рассудка. Он был уже до конца убежден, что избрал единственно правильное решение - стремительным броском вперед. Курсанты не должны знать об окружении, потому что идти с этим назад значило просто спасаться, заранее устрашась. Нет. Только вперед, на разгром спящего врага, а потом уже на выход к своим. « Но почти безотчетно Рюмин не хотел сейчас думать о грядущем дне и о своих действиях в нем. Всякий раз, когда только он мысленно встречался с рассветом, сердце просило смутное и несбыточное - дня не нужно было; вместо него могла бы сразу наступить новая ночь». Сначала у Алексея "сердце упрямилось" думать о фашистах "иначе как о людях". Сердцем он еще чувствовал, что убийство -- преступление. Первый немец, убитый им во время ночной атаки, для него все еще такой же человек. Потом он пытался и не смог взглянуть ему в лицо, боясь, что оно будет лицом человека, а не врага. Воробьев не осуждает своего героя и не оправдывает его. Писатель не призывает к ненависти или мести -- он лишь с огромной, бесконечной болью говорит, что сама жизнь учит этому: "Со стороны учиться мести невозможно. Это чувство само растет из сердца, как первая любовь к не знавшим ее..."