Для Петра военный совет Пугачёва предстал анархической вольницей, где никто никому не оказывал особого предпочтения. Конечно, воспитанный в совсем иных представлениях, он привык видеть беспрекословное подчинение вышестоящему начальнику и невозможность оспорить высказанные им мнения. Строгая иерархия, особенно в армии, действительно резко контрастировала с казацким совещанием. Но, тем не менее, внешняя демократичность не мешала Пугачёву принимать неожиданные и с военной точки зрения оправданные решения. По сути, именно против жёстко иерархической структуры общества и выступали пугачёвцы, рассчитывая на вековое народное самоуправление, наиболее полно выразившееся в казачьей среде.
Пугачёв простил дерзкие речи Гринёва, потому что редко кто осмеливался говорить с ним так откровенно, а услышать правду для Пугачёва было важно. Гринёв не был высокомерен и злобен, он прямо признавался в том, что он полностью во власти Пугачёва, и ему инстинктивно удалось найти такие выражения, которые не оскорбляли мятежного предводителя, хотя и объясняли всю невозможность его перехода на сторону восставших.
Пугачёв простил дерзкие речи Гринёва, потому что редко кто осмеливался говорить с ним так откровенно, а услышать правду для Пугачёва было важно. Гринёв не был высокомерен и злобен, он прямо признавался в том, что он полностью во власти Пугачёва, и ему инстинктивно удалось найти такие выражения, которые не оскорбляли мятежного предводителя, хотя и объясняли всю невозможность его перехода на сторону восставших.