Стоянки первобытных людей в татарстане

Стоял один из первых теплых деньков — после майских холодов. По сторонам внизу цвели фиолетовые хохлатки, красно-синие яснотки, золотистый гусиный лук. В тенистых местах под кустами бересклета и шиповника белели бусинки — колокольчики ландышей. О недавних ночных заморозках напоминали пожухлые листья молоденьких дубков на открытых пространствах. Затерянные в густых шумливых кронах, звонко распевали соловьи, присвистывали синички, бесстрастно отсчитывала года кукушка, трещала о понятных только ей вестях сорока. На одной из полян на берегу болотца, покрытого редкой ряской, валялись растрепанные куриные перья. Ястреб или лисица полакомились — в селе они не редкие гости. В том, что Бессоново — село прилесное, охотничье, мы уже успели убедиться. Недалеко от него на дороге встретили зайца, который, завидев нас, пустился наутек в лесопосадку. А в доме Неткасовых нам показали необычные вешалки из больших лосиных рогов. Один из местных жителей рассказал любопытную историю о свинье, которая бегала в лес «на свидание» с кабаном, а потом привела хозяевам черных кабанят. По рассказам, в здешнем лесу охотники прежде встречали и рысь, и медведя. На нашем пути не раз попадались разрытая кабанами земля, свежие лисьи следы. Осенью охотники ходят в лес на болотца пострелять вальдшнепов и уток. Отдохнув на полянке возле квартального столба, мы свернули направо на узкую тропу. Вскоре она пошла под уклон. Стало больше попадаться валежника — лес поредел. Вдруг шедшие впереди девочки с визгом отпрянули в сторону от тропы: «Змея!..» В низине, под кустом бересклета лежала неподвижно изогнутая крючком серебристая лента. Это была безобидная кольчатка — кольчатый червь. Его длина может достигать трех метров. Появление кольчатки, сгустившийся аромат ландышей, от которого слегка кружилась голова, и прохладный влажный ветерок, потянувший из-за поредевших деревьев, говорили о приближении Волги. Повеселели лица ребят: мы в двух шагах от доисторического места! Над вершинами деревьев в сторону реки пронесся орлан. Добрый знак. Выйдя на берег, мы с восхищением замерли. Противоположный берег Волги едва просматривается — река здесь разлилась как море, сужаясь постепенно вправо к Ульяновску, очертания которого выплывают вдалеке из белой дымки. Слева, по крутому берегу вверх на Щучьи горы поднимаются тяжело, будто уставшие путники, деревья, переплетенные ветвями друг с другом. По одному им не удержаться — свалишься с осыпающегося обрыва вниз в воду. Вдалеке, где река делает резкий поворот, выступил вперед острый, как нос корабля, мыс. Кажется, он вот-вот врежется в противоположный пологий берег. Осыпаться изогнутому серпом выступу не дают цепкие корни деревьев и кустарника. Несомненно, прекрасный обзор и удаленность и влекли в древности на это место людей. Было ощущение, что мы и вправду оказались в гостях у охотников. На ровной площадке у самой воды располагалась стоянка рыбаков. В ее центре — кострище с толстым, в полметра слоем золы, будто огонь здесь горел многие годы. По сторонам стояли две стенки, сделанные из жердей, скрепленных лыком. Это при для сохранения тепла костра наверняка было изобретено еще охотниками древнекаменного века. В стороне — большой шалаш для ночлега, покрытый на случай дождя густыми ветками. Около него валялась длинная сухая дубина. Для защиты от зверя. На краю площадки, под навесом, сплетенным из липовых веток, сидел рыбак среднего возраста, прячась от жаркого солнца. У него было коренастое, мускулистое тело, покрытое бронзовым загаром, небритое, морщинистое лицо, растрепанные, выгоревшие на солнце длинные волосы. Он сидел на широком пне, опираясь правой рукой на шест, похожий больше на копье. Казалось, мужчина замер, выжидая зверя и приготовившись в любое мгновение метнуть в того оружие. — Вот вам и неандерталец, — пошутил кто-то из ребят. — Охранник стойбища.

Стоянка место для того чтобы стояли люди