Взяв за основу сюжета судьбу своего рода, Блок стремился создать своеобразный «роман в стихах», охватывающий события русской и европейской истории второй половины XIX — начала XX века, широкое повествование с многочисленными лирическими и философскими отступлениями, портретами десятков лиц. Повествование о судьбе «рода» должно было обрамляться, по замыслу Блока, «описанием событий мирового значения». Пролог и первую главу «Возмездия» Блок читал у Вячеслава Иванова. «Поэма произвела ошеломляющее впечатление, — вспоминал С.Городецкий.Я уже начинал тогда воевать с символизмом, и меня она поразила свежестью зрения, богатством быта, предметностью — всеми этими запретными для всякого символиста вещами. Но наш учитель глядел грозой и метал громы. Он видел разложение, распад как результат богоотступничества, номинализма, как говорили мы немного позднее, преступление и гибель в этой поэме. Блок сидел подавленный. Он не умел защищаться. Он спорить мог только музыкально… Поэма легла в стол, где пробыла до последних лет, когда Блок сделал попытку если не окончить, то привести ее в порядок»1. В «Возмездии» Блок выступил прямым наследником реализма, поэтому ее так остро восприняли апологеты эстетики и поэтики символизма.Незадолго до смерти, в январе и мае-июне 1921 года, Блок вновь обращается к «Возмездию». Память переносит его в детство, в далекое, уже погибшее Шахматово. Смертельно больной, он набрасывает продолжение второй и третьей глав — то были последние строки, написанные поэтом.В «Возмездии» Блок подошел к теме России через рассказ о жизни одной семьи. «Отдельные отпрыски всякого рода развиваются до положенного им предела и затем вновь поглощаются окружающей мировой средой, — писал поэт в Предисловии к “Возмездию”; — но в каждом отпрыске зреет и отлагается нечто новое и нечто более острое, ценою бесконечных потерь, личных трагедий, жизненных неудач, падений и т.д.; ценою, наконец, потери тех бесконечно высоких свойств, которые в свое время сияли, как лучшие алмазы в человеческой короне… Но семя брошено, и в следующем первенце растет новое, более упорное; и в последнем первенце это новое и упорное начинает, наконец, ощутительно действовать на окружающую среду; таким образом, род, испытавший на себе возмездие истории, среды, эпохи, начинает, в свою очередь, творить возмездие…»Такова концепция Блока, воплощенная в поэме «в коротком отрывке рода русского, живущего в условиях русской жизни». Как никакое другое произведение Блока, «Возмездие» носит отчетливо выраженный биографический характер. В героях поэмы легко узнаются и члены либеральной дворянской семьи матери поэта — Бекетовых, воспитавших Александра Блока, и, конечно, его отец, блестящий ученый, печальный «демон», человек, похожий на Байрона, как сказал о нем Достоевский.Стремясь понять всю лежащую за нами историческую цепь, размышляя, в частности, об истоках таланта и личности А.А.Блока, мы расскажем в 3-х главах этой публикации о семьях Бекетовых, Карелиных, Кублицких-Пиоттух, Блоков — ближайшем родственном окружении поэта, точно сказавшего в «Возмездии»: «Сыны отражены в отцах». Попробуем уловить эти порой едва заметные, а порой отчетливые отражения.Можно установить и связь семьи Бекетовых с Тургеневыми. Дочь Андрея Ивановича Тургенева, казанского помещика, жившего в первой половине XVIII века, Пелагея Андреевна была замужем за Леонтием Ивановичем Бекетовым. Брат Пелагеи Андреевны Бекетовой был женат на Анне Петровне Окаемовой. Их сын Иван Петрович Тургенев в 1796–1802 годах — директор Московского университета. От его брака с Екатериной Семеновной Качаловой родились сыновья Александр Иванович и Николай Иванович Тургенев (1789–1871) — статс-секретарь Государственного совета, писатель-публицист, декабрист.Интересные воспоминания о пензенском быте предков Блока оставил Ф.Ф.Вигель: «…На обратном пути остановился я переночевать в селе Бекетовке, принадлежащем Алексею Матвеевичу Бекетову. Вот еще новое лицо, новый член бесчисленного пензенского дворянства, которого не случалось еще мне назвать. Думаю це достатньо. Якщо дуже довго писати, то пиши те що потрібно.
Взяв за основу сюжета судьбу своего рода, Блок стремился создать своеобразный «роман в стихах», охватывающий события русской и европейской истории второй половины XIX — начала XX века, широкое повествование с многочисленными лирическими и философскими отступлениями, портретами десятков лиц. Повествование о судьбе «рода» должно было обрамляться, по замыслу Блока, «описанием событий мирового значения». Пролог и первую главу «Возмездия» Блок читал у Вячеслава Иванова. «Поэма произвела ошеломляющее впечатление, — вспоминал С.Городецкий.Я уже начинал тогда воевать с символизмом, и меня она поразила свежестью зрения, богатством быта, предметностью — всеми этими запретными для всякого символиста вещами. Но наш учитель глядел грозой и метал громы. Он видел разложение, распад как результат богоотступничества, номинализма, как говорили мы немного позднее, преступление и гибель в этой поэме. Блок сидел подавленный. Он не умел защищаться. Он спорить мог только музыкально… Поэма легла в стол, где пробыла до последних лет, когда Блок сделал попытку если не окончить, то привести ее в порядок»1. В «Возмездии» Блок выступил прямым наследником реализма, поэтому ее так остро восприняли апологеты эстетики и поэтики символизма.Незадолго до смерти, в январе и мае-июне 1921 года, Блок вновь обращается к «Возмездию». Память переносит его в детство, в далекое, уже погибшее Шахматово. Смертельно больной, он набрасывает продолжение второй и третьей глав — то были последние строки, написанные поэтом.В «Возмездии» Блок подошел к теме России через рассказ о жизни одной семьи. «Отдельные отпрыски всякого рода развиваются до положенного им предела и затем вновь поглощаются окружающей мировой средой, — писал поэт в Предисловии к “Возмездию”; — но в каждом отпрыске зреет и отлагается нечто новое и нечто более острое, ценою бесконечных потерь, личных трагедий, жизненных неудач, падений и т.д.; ценою, наконец, потери тех бесконечно высоких свойств, которые в свое время сияли, как лучшие алмазы в человеческой короне… Но семя брошено, и в следующем первенце растет новое, более упорное; и в последнем первенце это новое и упорное начинает, наконец, ощутительно действовать на окружающую среду; таким образом, род, испытавший на себе возмездие истории, среды, эпохи, начинает, в свою очередь, творить возмездие…»Такова концепция Блока, воплощенная в поэме «в коротком отрывке рода русского, живущего в условиях русской жизни». Как никакое другое произведение Блока, «Возмездие» носит отчетливо выраженный биографический характер. В героях поэмы легко узнаются и члены либеральной дворянской семьи матери поэта — Бекетовых, воспитавших Александра Блока, и, конечно, его отец, блестящий ученый, печальный «демон», человек, похожий на Байрона, как сказал о нем Достоевский.Стремясь понять всю лежащую за нами историческую цепь, размышляя, в частности, об истоках таланта и личности А.А.Блока, мы расскажем в 3-х главах этой публикации о семьях Бекетовых, Карелиных, Кублицких-Пиоттух, Блоков — ближайшем родственном окружении поэта, точно сказавшего в «Возмездии»: «Сыны отражены в отцах». Попробуем уловить эти порой едва заметные, а порой отчетливые отражения.Можно установить и связь семьи Бекетовых с Тургеневыми. Дочь Андрея Ивановича Тургенева, казанского помещика, жившего в первой половине XVIII века, Пелагея Андреевна была замужем за Леонтием Ивановичем Бекетовым. Брат Пелагеи Андреевны Бекетовой был женат на Анне Петровне Окаемовой. Их сын Иван Петрович Тургенев в 1796–1802 годах — директор Московского университета. От его брака с Екатериной Семеновной Качаловой родились сыновья Александр Иванович и Николай Иванович Тургенев (1789–1871) — статс-секретарь Государственного совета, писатель-публицист, декабрист.Интересные воспоминания о пензенском быте предков Блока оставил Ф.Ф.Вигель: «…На обратном пути остановился я переночевать в селе Бекетовке, принадлежащем Алексею Матвеевичу Бекетову. Вот еще новое лицо, новый член бесчисленного пензенского дворянства, которого не случалось еще мне назвать. Думаю це достатньо. Якщо дуже довго писати, то пиши те що потрібно.