«Слава богу, — ворчал он про себя, — кажется, дитя умыт, причесан, накормлен." Он был добрый малый, но ветрен и беспутен до крайности. Батюшка за ворот приподнял его с кровати, вытолкал из дверей и в тот же день прогнал со двора, к неописанной радости Савельича. Я жил недорослем, гоняя голубей и играя в чехарду с дворовыми мальчишками. Батюшка не любил ни переменять свои намерения, ни откладывать их исполнение. Накануне батюшка объявил, что намерен писать со мною к будущему моему начальнику, и потребовал пера и бумаги. Нет, пускай послужит он в армии, да потянет лямку, да понюхает пороху, да будет солдат, а не шаматон. Батюшка прочел его со вниманием, положил перед собою на стол и начал свое письмо. Я сел в кибитку с Савельичем и отправился в дорогу, обливаясь слезами. Поневоле пойдешь в трактир и станешь играть на биллиарде; а для того надобно уметь играть! Зурин взглянул на часы, положил кий и объявил мне, что я проиграл сто рублей.
Он был добрый малый, но ветрен и беспутен до крайности.
Батюшка за ворот приподнял его с кровати, вытолкал из дверей и в тот же день прогнал со двора, к неописанной радости Савельича.
Я жил недорослем, гоняя голубей и играя в чехарду с дворовыми мальчишками.
Батюшка не любил ни переменять свои намерения, ни откладывать их исполнение.
Накануне батюшка объявил, что намерен писать со мною к будущему моему начальнику, и потребовал пера и бумаги.
Нет, пускай послужит он в армии, да потянет лямку, да понюхает пороху, да будет солдат, а не шаматон.
Батюшка прочел его со вниманием, положил перед собою на стол и начал свое письмо.
Я сел в кибитку с Савельичем и отправился в дорогу, обливаясь слезами.
Поневоле пойдешь в трактир и станешь играть на биллиарде; а для того надобно уметь играть!
Зурин взглянул на часы, положил кий и объявил мне, что я проиграл сто рублей.