Сжатое изложение по этому тексту: будущий космонавт входит в сурдокамеру, за ним захлопывается тяжелая стальная дверь. он оказывается словно бы в кабине космического корабля: кресло, пульт , телевизионная камера, позволяющая следить за состоянием испытуемого, запас пищи, бортовой журнал. испытуемый может обратиться к оператору, но он не услышит ответа. в космическом корабле дело обстоит лучше — там связь двусторонняя. на какое время тебя поместили в одиночку — неизвестно. ты должен терпеть. ты один, совсем один. у тебя отняты эмоции, все сигналы внешнего мира, ты как бы заключен в самом себе. тут есть часы, но скоро ты утрачиваешь ощущение времени. это длится долго, будущий космонавт входит в сурдокамеру с атласно выбритыми щеками, выходит с молодой мягкой бородой. все же, как ни странно, ему кажется, что он пробыл меньше времени, нежели на самом деле. главный конструктор королев придавал колоссальное значение тому, кто первым полетит в космос. можно предусмотреть все или почти все, но нельзя предусмотреть, что произойдет с человеческой психикой, когда падут привычные барьеры, когда человек впервые выйдет из-под власти земных сил и планета земля в яви станет одним из малых мирозданий, а не центром вселенной, когда никем не изведанное одиночество рухнет на душу. полное одиночество — удел первого космонавта, уже второй космонавт не будет столь одинок, ибо с ним будет первый. первому космонавту надо было доказать раз и навсегда всем, всем, всем, что пребывание в космосе посильно человеку. естественно, что королев с особым вниманием следил за испытаниями в сурдокамере, испытаниями на одиночество. он жадно спрашивал очередного «бородача»: — о чем вы там думали? и слышал обычно в ответ: — всю свою жизнь да, долгое одиночество позволяло вдосталь покопаться в а вот испытуемый, чьи показатели оказались самыми высокими, ответил с открытой мальчишеской улыбкой: — о чем я думал? о будущем, товарищ главный! королев посмотрел в яркие, блестящие глаза, даже на самом дне не замутненные отстоем пережитого страшного одиночества. — черт возьми, товарищ гагарин, вашему будущему можно только позавидовать! «да и моему тоже», — подумал главный конструктор, вдруг уверившийся, что первым полетит этот ладный, радостный читателю известно, что главный не ошибся. королев безмерно гордился подвигом гагарина и радовался его успеху куда больше, чем собственному. удивленный ликованием обычно сдержанного и немногословного королева, один из его друзей и соратников спросил как-то раз: — сергей палыч, неужели ты считаешь, что другие космонавты справились бы с хуже, чем гагарин? — ничуть! — горячо откликнулся королев. - придет время, и каждый из них превзойдет гагарина. но никто после полета так не улыбнется человечеству и вселенной, как юра гагарин. а это важно, куда важнее, чем мы можем себе

Будущий космонавт входит в сурдокамеру, за ним захлопывается тяжелая стальная дверь. Он оказывается словно бы в кабине космического корабля: кресло, пульт управления, телевизионная камера, позволяющая следить за состоянием испытуемого, запас пищи, борто­вой журнал. Испытуемый может обратиться к операто­ру, но он не услышит ответа. В космическом корабле дело обстоит лучше — там связь двусторонняя. На какое время тебя поместили в одиночку — неизвестно. Ты должен терпеть. Ты один, совсем один. У тебя отняты эмоции, все сигналы внешнего мира, ты как бы заключен в самом себе. Тут есть часы, но очень скоро ты утрачиваешь ощущение времени. Это длится долго, будущий космонавт входит в сурдокамеру с атласно выбритыми щеками, выходит с молодой мягкой боро­дой. Все же, как ни странно, ему кажется, что он пробыл меньше времени, нежели на самом деле.

Главный конструктор Королев придавал колос­сальное значение тому, кто первым полетит в космос. Можно предусмотреть все или почти все, но нельзя предусмотреть, что произойдет с человеческой психи­кой, когда падут привычные барьеры, когда человек впервые выйдет из-под власти земных сил и планета Земля в яви станет одним из малых мирозданий, а не центром Вселенной, когда никем не изведанное одино­чество рухнет на душу. Полное одиночество — удел первого космонавта, уже второй космонавт не будет столь одинок, ибо с ним будет первый.

Первому космонавту надо было доказать раз и навсегда всем, всем, всем, что пребывание в космосе посильно человеку.

Естественно, что Королев с особым вниманием следил за испытаниями в сурдокамере, испытаниями на одиночество. Он жадно спрашивал очередного «боро­дача»:

— О чем вы там думали?

И слышал обычно в ответ:

— Всю свою жизнь перебрал...

Да, долгое одиночество позволяло вдосталь поко­паться в

А вот испытуемый, чьи показатели оказались самыми высокими, ответил с открытой мальчишеской улыбкой:

— О чем я думал? О будущем, товарищ Главный!

Королев посмотрел в яркие, блестящие глаза, даже на самом дне не замутненные отстоем пережитого страшного одиночества.

— Черт возьми, товарищ Гагарин, вашему будущему можно только позавидовать!

«Да и моему тоже», — подумал Главный конструк­тор, вдруг уверившийся, что первым полетит этот ладный, радостный человек...

Читателю известно, что Главный не ошибся. Королев безмерно гордился подвигом Гагарина и радо­вался его успеху куда больше, чем собственному. Удивленный ликованием обычно сдержанного и немно­гословного Королева, один из его друзей и соратников спросил как-то раз:

— Сергей Палыч, неужели ты считаешь, что другие космонавты справились бы с заданием хуже, чем Гагарин?

— Ничуть! — горячо откликнулся Королев. - Придет время, и каждый из них превзойдет Гагарина. Но никто после полета так не улыбнется человечеству и Вселенной, как Юра Гагарин. А это очень важно, куда важнее, чем мы можем себе представить...