«Есть два вида воображения: одно только удерживает простые впечатления от предметов; другое размещает эти полученные образы и комбинирует их на тысячи ладов. Первое называется пассивным воображением, второе - активным. Пассивное немногим отличается от памяти; оно присуще и человеку, и животным. Им-то и объясняется, что и охотник и его собака - оба преследуют в своих сновидениях дичь, оба слышат звуки рожка, с той лишь разницей, что один в это время кричит, а другая лает. В это время и человек, и животное переживают больше, чем простое воспоминание, так как оно никогда не бывает точным воспроизведением действительности. Этот вид воображения уже соединяет предметы; но здесь действует не мыслительная а ошибающаяся память. Это пассивное воображение, разумеется, не нуждается в нашей воли ни во сне, ни наяву; оно, помимо нас, рисует себе то, что видели наши глаза, слышит то, что мы слышим, прикасается к тому, к чему мы прикасались; оно то увеличивает, то уменьшает этот запас. Это внутреннее чувство, которое не может не действовать; поэтому нет ничего обычнее утверждения, что «мы не властны над своим воображением».
«Есть два вида воображения: одно только удерживает простые впечатления от предметов; другое размещает эти полученные образы и комбинирует их на тысячи ладов. Первое называется пассивным воображением, второе - активным. Пассивное немногим отличается от памяти; оно присуще и человеку, и животным. Им-то и объясняется, что и охотник и его собака - оба преследуют в своих сновидениях дичь, оба слышат звуки рожка, с той лишь разницей, что один в это время кричит, а другая лает. В это время и человек, и животное переживают больше, чем простое воспоминание, так как оно никогда не бывает точным воспроизведением действительности. Этот вид воображения уже соединяет предметы; но здесь действует не мыслительная а ошибающаяся память. Это пассивное воображение, разумеется, не нуждается в нашей воли ни во сне, ни наяву; оно, помимо нас, рисует себе то, что видели наши глаза, слышит то, что мы слышим, прикасается к тому, к чему мы прикасались; оно то увеличивает, то уменьшает этот запас. Это внутреннее чувство, которое не может не действовать; поэтому нет ничего обычнее утверждения, что «мы не властны над своим воображением».