Это цветы сделали луг такими разнообразными и душистыми, поскольку их было чрезвычайно много – синих, красных, белых, оранжевых, всяких-всяких. Смотришь – и глаза разбегаются. Каждая пчелка, каждая букашка летит к какому-то цветку, как к знакомому. Вот ромашка с белыми широкими лепестками и золотой середкой. На нее сел мотылек с цветистыми и легкими, будто лепестки, крылышками. А вон колокольчик качает раз в раз головкой и будто зовет: день-дзень, я здесь! Глядь, а к нему шмель в гости! А присмотреться пониже разнотравья, – это же просто чудо! Кто здесь только не странствует: мурашки своей слаженной командой проторяют тропу к своему замку, черненькие жучки, спешащие так, будто опаздывают на какие-то торжества, маленькие мотыльки, которые спустились вниз отдохнуть от своих хлопот… (Если над о ещё научный напишу)
Это цветы сделали луг такими разнообразными и душистыми, поскольку их было чрезвычайно много – синих, красных, белых, оранжевых, всяких-всяких. Смотришь – и глаза разбегаются. Каждая пчелка, каждая букашка летит к какому-то цветку, как к знакомому. Вот ромашка с белыми широкими лепестками и золотой середкой. На нее сел мотылек с цветистыми и легкими, будто лепестки, крылышками. А вон колокольчик качает раз в раз головкой и будто зовет: день-дзень, я здесь! Глядь, а к нему шмель в гости! А присмотреться пониже разнотравья, – это же просто чудо! Кто здесь только не странствует: мурашки своей слаженной командой проторяют тропу к своему замку, черненькие жучки, спешащие так, будто опаздывают на какие-то торжества, маленькие мотыльки, которые спустились вниз отдохнуть от своих хлопот… (Если над о ещё научный напишу)