Определить проблему текста, ) когда шла великая отечественная война, мою родную деревеньку ивановку, в которой и было-то всего восемь домов, расположившихся вдоль большака, не бомбили, не жгли, из пушек не обстреливали. немцы по ней проходили, но уже пленными, с печально опущенными головами. я знал, что они наши враги, что они убили моего отца. но мне всё равно почему-то было их жалко. может быть, потому, что их вели под конвоем и конвоиры сурово на них покрикивали, подталкивали отстающих. накануне войны в одном из пахнущих свежей смолой домов с недостроенным высоким крыльцом и наполовину возведённым сараем для скота поселилась наша семья. из этого дома, так и не успев его достроить, ушёл на войну отец. с тех пор минуло много лет. а я как сейчас вижу его, светловолосого, стройного, с печальным скуластым лицом. ранним июльским утром он усаживает нас с братом на дроги, а сам идёт пешком. за деревней по его команде мы спрыгиваем с дрог и с криками "папа, папа! " бежим за подводой. он машет нам рукой и велит возвращаться домой. мы останавливаемся и тоже машем ему. а дроги, на которых, как думаем мы, отец едет на войну, убегают вдаль. на самом деле отец едет пока в райцентр на призывной пункт. а уже оттуда его должны отправить на фронт. черёд отца пришёл через месяц после начала войны. к тому времени все деревенские мужики были уже мобилизованы. он же, работавший председателем колхоза, получил отсрочку, чтобы завершить дела. тогда мы с братом не знали об этом. а если бы и знали, то мало что поняли. гене было четыре года, а мне на год больше. но предчувствие большой беды, тревога за ушедших на войну передавались от взрослых и нам, детям. на другой день после проводов отца в райцентр напротив нашего дома посреди дороги остановился грузовик, в кузове которого, сгрудившись, стояли молодые парни. из кузова спешно выпрыгнул отец и побежал к дому. навстречу ему с плачем рванулась мама, а за ней и мы с братом. парни что-то кричали, смеялись, давая советы отцу, но увидев нас, притихли. шофёр, высунувшись из кабины, торопил отца. но на улицу высыпали все жители нашей маленькой деревеньки. каждый хотел с ним попрощаться; кто-то наказывал передать поклон родному человеку, будто отец обязательно должен был встретить его. когда машина тронулась, бабы запричитали, мама заревела навзрыд, генка тоже заплакал. а я, отцом, что мужику реветь не положено, молча сглатывал слёзы. как бы я хотел перечитать сейчас отцовские письма, которые он посылал нам с фронта! они были без конвертов, написаны на листочках и сложены треугольником. не до конвертов было на фронте. нет отцовских писем. пропали при переездах. обидно. ах, если бы поаккуратнее да позаботливее отнестись к ним! узнал бы, о чём он тогда думал, о чём мечтал. я не помню, о чём он писал, хотя мать и читала нам вслух его письма. но точно знаю, что о нас с братом он заботился. однажды в одном из писем-треугольников он прислал нам с генкой два малюсеньких серебристых танка. вероятно, это были отличительные знаки, которые солдаты носили на петлицах. а отец был командиром танка, сержантом в армии генерала катукова. в деревне никаких игрушек тогда не водилось, а тут такие невиданные значки. мы с братом гордились ими, хвастались перед , но и давали поиграть. по первости горе нашу деревню обходило стороной. никто из деревенских мужиков не был убит и не пропал без вести. война шла, но где-то далеко. фронтовики в своих письмах сообщали хорошие новости, плохие вымарывались цензурой. танковая армия катукова, в рядах которой сражался отец, дубасила фашистов под воронежем, но и немцы не давали танкистам покоя. треугольники от отца стали приходить реже. а потом и совсем долго не было от него писем. и вдруг в жаркий июльский полдень, ровно через год после того как отец ушёл на фронт, почтальонка вручила маме необычное с виду письмо. в конверте! мама насторожилась, в глазах её заблестели слёзы. я был слишком мал, чтобы понять, что в конверте находилось похоронное извещение, или попросту "похоронка", и стал просить маму, чтобы она поскорее прочитала отцово письмо. но когда она, пробежав его глазами, заголосила и хлестнулась на землю, а зарёванные бабы, подруги матери, велели мне сбегать в поле за дедушкой и бабушкой, родителями отца, до меня дошло, что папу я уже никогда не увижу и не услышу его голоса. на меня накатила такая безысходная тоска, что я всю дорогу бежал и плакал. тоска по отцу не отпускала долго, пока не стали приходить похоронки и в другие дома и моё горе не слилось с горем других деревенских . слившись, оно не уменьшилось, но как бы перемешалось и предстало уже в ином качестве - всеобщего людского горя. страдать сообща всё-таки было легче. постепенно тоска по отцу приутихла, но рана в душе так и не

3asyavasilkova3    1   21.06.2019 00:40    158