Написать сжатое изложение. 40 художник не только прикоснулся к волшебному миру пушкинского творчества, он в него вошёл. и ввёл за собой читателя. недаром то издание романа, где по полям бегут рисунки кузьмина, берёшь в руки с особым волнением: кажется порой, что пред тобой рукопись, ещё не остывшая от бега волшебного пера. сейчас уже можно говорить о традиции обращения к эскизам и наброскам самого поэта в графике, хотя к пушкину художники идут разными путями. но то, что сделал кузьмин, иллюстрируя «евгения онегина», неповторимо. первым, кто обратил самое серьёзное внимание на пушкинские рисунки, был график николай кузьмин. его рисунки к роману «евгений онегин» в книге размещены как наброски пушкина — на полях. они как бы мгновенные зарисовки, сделанные почти на ходу. но это только кажется. с каким терпением, с какой любовью надо было вникать в рисунки поэта, чтобы научиться не подражать ему, нет, но рисовать, каждой линией, каждым штрихом напоминая неповторимую манеру пушкина! и вот, рассыпавшись между онегинских строф, непринуждённо живут у нас на глазах герои романа онегин, ленский, барышни ларины, светская толпа, петербургская а между ними, всё чаще — кто же это, знакомый и незнакомый? — всё чаще мелькает худощавое лицо в бакенбардах, удивлённые тонкие на рисунках кузьмина пушкин становится героем своего романа, и героем самым главным и самым интересным. и дело не в том лишь, что пушкин у художника похож на автопортрет, а в том, что наконец-то образ поэта занял то место в романе, какое ему подобает. линия рисунка легка и музыкальна, как онегинская строфа, она этой строфе созвучна. нарисовать письмо онегина, или размышления поэта о гибели ленского, или тоску татьяны об уехавшем онегине невозможно. но изобразить на бумаге, как онегин скучает у себя в кабинете, как ленский падает в снег, как татьяна бродит по дому онегина, можно. нарисовать героев так, чтобы за ними чувствовалась пушкинская симпатия и пушкинская ирония, можно.

Художник Кузьмин, рисует так, что кажется, будто пред тобой рукопись, ещё не остывшая от бега волшебного пера. Кузьмин рисовал так, что нельзя было повторить его Николай Кузьмин, как и Пушкин изображал свои наброски на полях. Но какие это были наброски! Каждая линия напоминала известный роман- Евгений Онегин. Но среди них мелькает худощавое лицо известного незнакомца в бакенбердарах. На рисунках К. Пушкин становится сам героем своего романа.Линия рисунка легка и музыкальна, как онегинская строфа. Кузьмин смог сделать невозможное. Он своими рисунками без слов, смог изобразить пушкинскую симпатию и иронию героев.

40 художников не только исследовали мир творчества Пушкина, но и погрузились в него сами. Они привлекают читателя вместе с собой. Издание романа, в котором рисунки Кузьмина бегут по полям, вызывает особую трепетность: кажется, что перед тобой рукопись, еще не остывшая от движения волшебного пера. Теперь уже можно говорить о традиции рисовать по собственным эскизам и черновикам самого Пушкина, хотя художники находятся на разных путях, чтобы достичь Пушкина. Но то, что сделал Кузьмин, иллюстрируя «Евгения Онегина», неповторимо. Первым, кто уделил всерьез внимание пушкинским рисункам, был график Николай Кузьмин. Его рисунки к роману «Евгений Онегин» в книге расположены как черновики Пушкина на полях. Они похожи на мгновенные наброски, сделанные почти на бегу. Но это только кажется. Читай и я любовно изучали рисунки поэта, чтобы научиться не только подражать ему, но и рисовать каждой линией и штрихом, напоминая о неповторимом стиле Пушкина! И вот, разбрасываясь между строк Онегинских строф, перед нами живут герои романа: Онегин, Ленский, барышни Ларин, множество городских людей и петербургская среда· И среди них появляется все чаще пушкинская фигура – знакомая и незнакомая. Все это больше напоминает тонкое лицо Пушкина в бакенбардах, удивительно точные на рисунках Кузьмина. В романе Пушкин становится главным и самым интересным героем. Причина не только в том, что портрет Пушкина на рисунке похож на автопортрет, а в том, что наконец-то образ поэта занимает свое место в романе. Линия рисунка легка и музыкальна, так же как Онегинская строфа, она сочувствует этой строфе. Невозможно нарисовать письмо Онегина или размышления поэта о смерти Ленского или тоску Татьяны о ушедшем Онегине. Но можно изобразить на бумаге, как Онегин скучает в своем кабинете, как Ленский падает в снегу, как Татьяна бродит по дому Онегина. Можно нарисовать героев так, чтобы чувствовалась пушкинская симпатия и пушкинская ирония.