Много ! нужна доброго ! нужна проблема, позиция автора шла я по невскому, рассматривала небо и серые стены домов. (2)в питере небо всегда серое, даже когда голубое. (3)мне кажется, что это не город, а «дырка в небесах» и через эту дырку то льётся вода, то спускается туман, то вдруг пробивается солнце. (4)для меня питер – это место, где на меня всё время смотрят небеса, и поэтому здесь мне стыдно думать глупые мысли, произносить глупые речи, совершать глупые поступки. (5)на невском было много народу. (6)тяжёлая, дверь в елисеевский магазин была распахнута, и за ней угадывался мраморный тамбур, затоптанный множеством ног, и следующая дверь, такая же высокая и тяжеленная. (7)напротив этой двери на люке сидела собака. (8)ничего особенного, таких много. (9)грязная, свалявшаяся шерсть, бородатая, усталая от тоски морда, слезящиеся глаза. (10)собака поджимала лапы, то одну, то другую, как будто прикладывалась полежать, но у неё не получалось. (11)может, рёбра были сломаны. (12)народ из елисеевского обтекал её с двух сторон с осторожной брезгливостью. (13)в последнее время только ленивый телеканал не показал сюжета о том, что всё зло в державе проистекает от бездомных собак. (14)как будто эти собаки сами сделались бездомными, а не мы их такими (15)я топталась возле собаки, подходила и отходила, малодушничала и говорила себе, что не в силах что-то сделать. (16)у меня в москве уже есть собака! (17)как раз в то время, когда я смотрела издали, убеждая себя, что сделать ничего нельзя, из магазина вышел парень и наткнулся на эту собаку. (18)и она подняла голову и посмотрела на него. (19)у него в руках был большой пакет, и собака, посмотрев немного ему в лицо, безнадёжно перевела взгляд на пакет. (20)парень достал из пакета сосиску – за ней потянулась ещё и ещё одна. (21)собака проглотила эти сосиски каким-то мгновенным движением. (22)он вытянул ещё и опять кинул. (23)собака опять проглотила. (24)парень постоял над собакой и пошёл к своей машине, приткнутой к тротуару как-то залихватски, как-то шикарно даже! (25)двигатель заревел диковинным форсированным звуком, и машина поехала. (26)собака проводила её глазами, вздохнула и понурилась. (27)я решила уйти, я не могла на это смотреть. (28)я повернулась, только когда завизжали шины. (29)парень затормозил, выскочил сердитый, подхватил собаку, прижал её к своей распахнутой дублёнке, к светлому свитеру, посадил на сиденье красной кожи, захлопнул дверь и уехал. (30)и я пошла дальше, думая счастливые, глупые мысли о том, что этот парень и его собака самые счастливые на (по т.в. устиновой*)

Шла я давеча по Невскому, рассматривала небеса и серые стены. 
На Невском было много народу. Тяжелая, высоченная, очень по-питерски неухоженная дверь в елисееевский магазин была распахнута, и там, за ней, угадывался мраморный тамбур, затоптанный множеством ног, и следующая дверь, такая же высокая и тяжеленная, а за ней уж, собственно, гастроном. Меня не интересовал гастроном, меня в Питере интересует как раз дырка в небесах, а вовсе не гастрономы, но напротив этой двери на люке сидела собака. Ничего особенного, таких много. Кругом свалявшаяся грязная шерсть, бородатая, усталая от тоски морда, грязные глаза. Она пожимала лапы, то одну, то другую, как будто прикладывалась полежать, но у нее не получалось. Может, ребра были сломаны. Народ из Елисеевского обтекал ее с двух сторон с осторожной брезгливостью. В последнее время только ленивый телеканал не показал сюжета о том, что все зло в державе проистекает от бездомных собак. Расплодились, теперь представляют опасность для нас, идущих в магазины и по делам. Как будто эти собаки сами сделались бездомными, это не мы их такими сделали!..
Для меня нет ничего хуже на свете, чем брошенные дети, старики и собаки. Я не знаю, как их я только знаю, что должна. А как не знаю. Я топталась возле собаки, подходила и отходила, малодушничала и говорила себе, что сделать ничего нельзя. У меня в Москве уже есть собака! Куда мне еще Питерскую?! И как я ее повезу?! А мне на самолет, у меня завтра эфир на радио и все такое В общем, трусость худший из человеческих пороков!..
Как раз, когда смотрела издали, убеждая себя, что сделать ничего нельзя и вообще у меня дела и самолет, из магазина вышел парень. И наткнулся на эту собаку. И она подняла башку и посмотрела на него. А он посмотрел на нее. У него в руках был большой пакет, и собака, посмотрев немного ему в лицо, безнадежно перевела взгляд на пакет.
Парень достал из пакета сосиску за ней потянулась еще и еще одна, оторвал и кинул. Собака вздохнула, понюхала, с трудом нагнулась, понюхала еще и вдруг проглотила эти сосиски каким-то мгновенным движением, так что судорога у нее по горлу и по бокам. И понюхала крышку люка, где они только что лежали, как бы не веря себе.
Он вытянул еще и опять кинул. Собака опять проглотила. А потом еще. А потом в пакете ничего не осталось, и парень смял его и выбросил в урну. Постоял над собакой и пошел к своей машине, приткнутой к тротуару как-то боком, как-то очень залихватски, как-то шикарно даже! И машина была. Шикарная, тупорылая, длинная, с хищной радиаторной решеткой. Какой-то родстер, кажется.
Сиденья мне было видно в родстере были красной кожи. Шикарный такой родстер, парень, видно, тоже ничего. Скормил случайной собаке мешок сосисок!.. Он сел в машину, захлопнул дверь, двигатель заревел диковинным, форсированным звуком. Шины взвизгнули, и родстер уехал. 
Собака проводила его глазами. И я проводила его глазами. Она вздохнула и понурилась. Ей стало хуже, чем было, потому что на этом родстере уехала ее последняя надежда, так уж получилось. Каждый из нас для кого-то последняя надежда. 
Я повернулась и пошла, я не могла на это смотреть. 
Я повернулась, только когда когда завизжали шины.
Он сдавал задним ходом издалека. Злым красным цветом горели фонари его диковинной машины. Он затормозил, выскочил, очень сердитый, подхватил собаку, прижал ее к своей распахнутой дубленке, к светлому свитеру, зашвырнул на сиденье красной кожи, захлопнул дверь и уехал. Шины опять завизжали!...
И я пошла дальше, думая счастливые, глупые мысли о том, что этот парень и его собака самая счастливая пара на свете!...