“За такое одолженье, - Говорит он в восхищенье, - Волю первую твою Я исполню, как мою”.
“Что такое, господа? - Говорит Дадон, зевая, - А?.. Кто там?.. беда какая?”
Царь завыл: “Ох, дети, дети! Горе мне! попались в сети Оба наши сокола! Горе! смерть моя пришла”.
“А! здорово, мой отец, - Молвил царь ему, - что скажешь? Подь поближе! Что прикажешь?”
“Что ты? - старцу молвил он, - Или бес в тебя ввернулся? Или ты с ума рехнулся? Что ты в голову забрал? Я, конечно, обещал, Но всему же есть граница! И зачем тебе девица? Полно, знаешь ли, кто я? Попроси ты от меня Хоть казну, хоть чин боярский, Хоть коня с конюшни царской, Хоть полцарства моего”.
Плюнул царь: “Так лих же: нет! Ничего ты не получишь. Сам себя ты, грешник, мучишь; Убирайся, цел пока; Оттащите старика!”
Говорит он в восхищенье, -
Волю первую твою
Я исполню, как мою”.
“Что такое, господа? -
Говорит Дадон, зевая, -
А?.. Кто там?.. беда какая?”
Царь завыл: “Ох, дети, дети!
Горе мне! попались в сети
Оба наши сокола!
Горе! смерть моя пришла”.
“А! здорово, мой отец, -
Молвил царь ему, - что скажешь?
Подь поближе! Что прикажешь?”
“Что ты? - старцу молвил он, -
Или бес в тебя ввернулся?
Или ты с ума рехнулся?
Что ты в голову забрал?
Я, конечно, обещал,
Но всему же есть граница!
И зачем тебе девица?
Полно, знаешь ли, кто я?
Попроси ты от меня
Хоть казну, хоть чин боярский,
Хоть коня с конюшни царской,
Хоть полцарства моего”.
Плюнул царь: “Так лих же: нет!
Ничего ты не получишь.
Сам себя ты, грешник, мучишь;
Убирайся, цел пока;
Оттащите старика!”