Примеры придаточных из рассказа "один день ивана деничовича"

Рассказ «Один день Ивана Денисовича» — это рассказ о том, как человек из народа соотносит себя с насильно навязанной ре­альностью и ее идеями. В нем в сгущенном виде показан тот ла­герный быт, который подробно будет описан в других, крупных произведениях Солженицына — в романе «Архипелаг ГУЛАГ» и «В круге первом». Сам рассказ и был написан во время работы над романом «В круге первом», в 1959 году.

Произведение представляет собой сплошную оппозицию ре­жиму. Это клеточка большого организма, страшного и неумоли­мого организма большого государства, столь жестокого к своим жителям.

В рассказе существуют особые мерки пространства и времени. Лагерь — это особое время, которое почти неподвижно. Дни в лагере катятся, а срок — нет. День — это мера измерения. Дни как две капли воды похожи друг на друга, все та же моно­тонность, бездумная механичность. Солженицын в одном дне пытается уместить всю лагерную жизнь, а потому он использует мельчайшие детали для того, чтобы воссоздать целиком картину бытования в лагере. В связи с этим часто говорят о высокой степе­ни детализации в произведениях Солженицына, а особенно в ма­лой прозе — рассказах. За каждым фактом скрывается целый пласт лагерной действительности. Каждый момент рассказа вос­принимается как кадр кинематографического фильма, взятого отдельно и рассматриваемого подробно, под увеличительным стек­лом. «В пять часов утра, как всегда, пробило подъем — молотком об рельс у штабного барака». Иван Денисович проспал. Всегда по подъему вставал, а сегодня не встал. Он чувствовал, что заболел. Выводят, строят всех, все идут в столовую. Номер Ивана Денисо­вича Шухова — Ш-5ч. В столовую все стремятся войти первыми: первым гуще наливают. После еды их снова строят и обыскивают.

Обилие деталей, как это кажется на первый взгляд, должно отяготить повествование. Ведь зрительного действия в рассказе почти нет. Но этого, тем не менее, не происходит. Читатель не тяготится повествованием, наоборот, его внимание приковывает­ся к тексту, он напряженно следит за ходом событий, действи­тельных и происходящих в душе кого-то из героев. Солженицыну не нужно прибегать к каким-то специальным приемам, чтобы достичь такого эффекта. Все дело в самом материале изображе­ния. Герои — это не вымышленные персонажи, а реальные люди. И люди эти поставлены в такие условия, где им приходится ре­шать задачи, от которых самым прямым образом зависит их жизнь и судьба. Современному человеку задачи эти кажутся незначи­тельными, а оттого еще более жуткое ощущение остается от рас­сказа. Как пишет В. В. Агеносов, «каждая мелочь для героя — в буквальном смысле вопрос жизни и смерти, вопрос выживания или умирания. Поэтому Шухов (а вместе с ним и каждый чита­тель) искренне радуется каждой найденной частице, каждой лиш­ней крошке хлеба».

Есть в рассказе и еще одно время — метафизическое, кото­рое присутствует и в других произведениях писателя. В этом вре­мени — другие ценности. Здесь центр мира переносится в созна­ние зека.

В связи с этим очень важна тема метафизического осмысле­ния человека в неволе. Молодой Алешка учит уже немолодого Ивана Денисовича. К этому времени баптистов сажали всех, а пра­вославных не всех. Солженицын вводит тему религиозного осмыс­ления человека. Он даже благодарен тюрьме за то, что она повер­нула его в сторону духовной жизни. Но Солженицын не раз заме­чал, что при этой мысли в его сознании возникают миллионы голосов, говорящих: «Потому так говоришь, что выжил». Это го­лоса тех, кто положил свои жизни в ГУЛАГе, кто не дожил до минуты освобождения, не увидел небо без уродливой тюремной сетки. Горечь потерь сквозит в рассказе.

С категорией времени связаны и отдельные слова в самом тек­сте рассказа. Например, это первые и последние строки. В са­мом конце рассказа он говорит, что день Ивана Денисовича был очень удачным днем. Но затем скорбно замечает, что «таких дней в его сроке от звонка до звонка было три тысячи шестьсот пятьдесят три».