Попробуем разобраться. Во-первых, с кафтаном. Герасим шьёт его для того, чтобы явиться в нём к барыне и, скажем так, попросить руки прачки Татьяны, которую полюбил всем бесхитростным сердцем. Но Татьяну выдают замуж за сапожника Капитона. Муму как бы заполняет «свято место», ставшее «пустым». Потому и топить свою любимицу, а точнее сказать – «возлюбленную», Герасим идёт в «жениховском» кафтане: «убить» для него – значит сделать так, чтоб никому не досталась (не то же ли делает Рогожин, убивая Настасью Филипповну?).
Во-вторых. Идя топить Муму, Герасим вовсе не собирался уходить от барыни, потому и не взял с собой вещей. Решение – самовольно! – вернуться в деревню приходит к нему только в тот момент, когда он «окутал верёвкой взятые им кирпичи, приделал петлю, надел её на шею Муму, поднял её над рекой» и… «разжал руки»! Потому что именно в этот момент он становится свободным.
Попробуем разобраться. Во-первых, с кафтаном. Герасим шьёт его для того, чтобы явиться в нём к барыне и, скажем так, попросить руки прачки Татьяны, которую полюбил всем бесхитростным сердцем. Но Татьяну выдают замуж за сапожника Капитона. Муму как бы заполняет «свято место», ставшее «пустым». Потому и топить свою любимицу, а точнее сказать – «возлюбленную», Герасим идёт в «жениховском» кафтане: «убить» для него – значит сделать так, чтоб никому не досталась (не то же ли делает Рогожин, убивая Настасью Филипповну?).
Во-вторых. Идя топить Муму, Герасим вовсе не собирался уходить от барыни, потому и не взял с собой вещей. Решение – самовольно! – вернуться в деревню приходит к нему только в тот момент, когда он «окутал верёвкой взятые им кирпичи, приделал петлю, надел её на шею Муму, поднял её над рекой» и… «разжал руки»! Потому что именно в этот момент он становится свободным.