Терзания Чацкого в поисках ответа на вопрос, любит ли Софья Молчалина, и если так, то почему, за что она его любит, и в третьем акте являются главной пружиной действия. Акт и начинается диалогом Чацкого с Софьей - все о том же. Но в дальнейшем развитии действия к этому диалогу «подключается» вся Москва. Уже в диалоге Чацкого и Молчалина последний выступает как полноправный представитель Москвы. Об этом персонаже чаще всего судят по отзывам Чацкого. Молчалин действительно глуп, если искать в нем признаков высокого, просвещенного, гуманного ума. Но ведь есть еще и другой «ум» - «пошлый опыт - ум глупцов» , как назвал его Некрасов. Таким «умом» Молчалин умен чрезвычайно. На первый взгляд в этом диалоге Молчалин наивно проговаривается, «саморазоблачается» - почти по всем правилам классицизма. На самом деле это «саморазоблачение» особого рода:
Умеренность и аккуратность…
Так: частенько там Мы покровительство находим, где не метим…
Терзания Чацкого в поисках ответа на вопрос, любит ли Софья Молчалина, и если так, то почему, за что она его любит, и в третьем акте являются главной пружиной действия. Акт и начинается диалогом Чацкого с Софьей - все о том же. Но в дальнейшем развитии действия к этому диалогу «подключается» вся Москва. Уже в диалоге Чацкого и Молчалина последний выступает как полноправный представитель Москвы. Об этом персонаже чаще всего судят по отзывам Чацкого. Молчалин действительно глуп, если искать в нем признаков высокого, просвещенного, гуманного ума. Но ведь есть еще и другой «ум» - «пошлый опыт - ум глупцов» , как назвал его Некрасов. Таким «умом» Молчалин умен чрезвычайно. На первый взгляд в этом диалоге Молчалин наивно проговаривается, «саморазоблачается» - почти по всем правилам классицизма. На самом деле это «саморазоблачение» особого рода:
Умеренность и аккуратность…
Так: частенько там Мы покровительство находим, где не метим…
Не сочинитель я…
Не смею моего сужденья произнесть…
Ведь надобно ж зависеть от других…