Нетрудно понять, что теперь для читателя «Мертвых Душ» не совсем понятна эта авторская идея: он имеет перед глазами только первую часть поэмы, в которой мелькают лишь случайные обещания на то, что в будущем рассказ примет иной характер, – до личного «душевного дела» писателя читателю нет дела. Поэтому приходилось судить произведение, оставив замыслы автора, не копаясь в его душе. И вот, современная и последующая критика, вопреки Гоголю, сама определила идею произведения. Как раньше в «Ревизоре», так и в «Мертвых Душах» усмотрено было желание автора указать на безобразие русской жизни, которое, с одной стороны, зависело от крепостного права, с другой стороны, – от системы управления Россией. Таким образом, идея «Мертвых Душ» большинством была признана обличительной, автор – причислен к благородным сатирикам, смело бичующим зло современной действительности. Словом, произошло то же, что раньше было с «Ревизором»: 1) идея автора была одна, а результаты его творчества привели к выводам, которых он совсем не желал, не ожидал... 2) как относительно «Ревизора», так и относительно «Мертвых Душ» нам приходится устанавливать идею произведения не только без автора, но даже вопреки его желаниям: мы должны видеть в этом произведении картину отрицательных сторон русской жизни, и в этой картине, в её освещении, усмотреть великий общественный смысл произведения.