История лошади это только повод рассказать читателю
о самом себе, о своей “звериной тоске” и об умении
преодолевать ее. У Маяковского на первом плане
стоит его собственное лирическое “я”.
Без преувеличения можно сказать,
что плачущая лошадь- своеобразный двойник автора:
Деточка,
все мы немножко лошади,
каждый по-своему лошадь.
А последние строчки:
И все ей казалось-
она жеребенок,
и стоило жить,
и работать стоило.
Это уж, вне всякого сомнения, о себе: измученный поэт
находит силы встать и опять приняться за дело.
И не случайно лирический герой противопоставлен в
стихотворении глумящимся “зевакам”:
за зевакой зевака,
штаны, пришедшие
Кузнецким клешить,
сгрудились,
смех звенел и звякал .
Лишь один я
голос свой не вмешивал в вой ему.
История лошади это только повод рассказать читателю
о самом себе, о своей “звериной тоске” и об умении
преодолевать ее. У Маяковского на первом плане
стоит его собственное лирическое “я”.
Без преувеличения можно сказать,
что плачущая лошадь- своеобразный двойник автора:
Деточка,
все мы немножко лошади,
каждый по-своему лошадь.
А последние строчки:
И все ей казалось-
она жеребенок,
и стоило жить,
и работать стоило.
Это уж, вне всякого сомнения, о себе: измученный поэт
находит силы встать и опять приняться за дело.
И не случайно лирический герой противопоставлен в
стихотворении глумящимся “зевакам”:
за зевакой зевака,
штаны, пришедшие
Кузнецким клешить,
сгрудились,
смех звенел и звякал .
Лишь один я
голос свой не вмешивал в вой ему.