Характеритика чацкого по статье мильон терзаний

1) Главная роль, конечно, — роль Чацкого, без которой не было бы коме­дии, а была бы картина нравов.

   Можно бы было подумать, что Грибоедов, из отеческой любви к своему герою, польстил ему в заглавии, как будто предупредив читателя, что герой его умен, а все прочие около него не умны.

   Чацкий не только умнее всех прочих лиц, но и положительно умен. Речь его кипит умом, остроумием. У него есть и сердце, и притом он безукоризненно честен. Словом – это человек не только умный, но и развитой, с чувством, или, как рекомендует его горничная Лиза, он «чувствителен, и весел, и остер».

   Он очень положителен в своих тре­бованиях и заявляет их в готовой программе, выработанной начатым веком. Он требует места и свободы своему веку. Его возмущают безобразные проявления крепостного права, безум­ная роскошь и отвратительные нравы. Его идеал «свободной жизни» определен: это – свобода от всех этих исчисленных цепей рабства, которыми оковано общество. Потом свобода – «вперить в науки ум, алчущий познаний», или беспрепятственно предаваться «искусствам творческим, высоким и прекрасным», - свобода «служить или не служить», «жить в деревне или путешествовать», не слывя за то ни разбойником, ни зажигателем, и – ряд дальнейших очередных подобных шагов к свободе – от несвободы.

   Он вечный обличитель лжи, запрятавшейся в пословицу: «Один в поле не воин». Нет, воин, если он Чацкий, и притом победитель, но передовой воин, застрельщик и – всегда жертва. Чацкий неизбежен при каждой смене веков. 

   Всякий шаг Чацкого, почти всякое его слово в пьесе тесно связаны с игрой чувства его к Софье, раздраженного какой-то ложью в ее поступках, которую он и бьется разгадать до самого конца. Весь ум его и все силы уходят на эту борьбу: она и послужила мотивом, поводом к раздражениям, к тому «мильону терзаний», под влиянием которых он только и мог сыграть указанную ему Грибоедовым роль, роль гораздо большего, высшего значения, нежели неудачная любовь, словом, роль, для которой и родилась вся комедия. 

   Делают упрек Грибоедову в том, что будто Чацкий не облечен так художественно, как другие лица ко­медии, в плоть и кровь, что в нем мало жизненности. Но, по моему мнению, Чацкий наиболее живая личность и как человек, и как исполни­тель указанной ему Грибоедовым роли.

   И литература не выбьется из магического круга, начертанного Грибоедовым, как только художник коснется борьбы понятий, смены поколений. Он или даст тип крайних, несозревших передовых личностей, едва намекающих на будущее, и потому недолговечных, каких мы уже пережили немало в жизни и в искусстве, или создаст видоизмененный образ Чацкого, как после сервантесовского Дон-Кихота и шекспировского Гамлета являлись и являются бесконечные их подобия.

2) О Чацком:

Чацкий больше всего обличитель лжи и всего, что отжило, что заглу­шает новую жизнь, «жизнь свободную». Он очень положителен в своих тре­бованиях и заявляет их в готовой программе, выработанной начатым веком. Его возмущают безобразные проявления крепостного права, безум­ная роскошь и отвратительные нравы. От страха за себя Фамусов клевещет на Чацкого, но лжет он потому, что ему нечего сказать. Роль Чацкого неизбежна при каждой смене одного века другим, т. к. каждое дело, тре­бующее обновления, вызывает тень такого человека. Поэтому-то не соста­рился грибоедовский Чацкий, а с ним и вся комедия. Некоторые упрекают Грибоедова в том, что в Чацком мало жизненности. Это несправедливо. Чацкий — наиболее живая личность и как человек, и как исполнитель указанной ему роли.