Он славится как отличный стрелок, его считают «столь же верным другом, сколь и грозным врагом».он щедр на милостыню и готов всегда оказать тому, кто в ней нуждаетсяЕго слова, которыми заканчивается новелла, звучат весьма обыденно и трезво. Как будто бы ничего и не случилось. А ведь на самом деле произошло то, что любого другого человека могло навеки лишить и спокойствия, и рассудка. М.Ф. только что убил своего сына. Причем сделал это не в гневе, не сумев совладать с собой, а, наоборот, весьма трезво оценив все, что уже произошло и что может случиться в дальнейшем.«Этот мальчик — первый из нашего рода, кто совершил предательство», — говорит он.Именно любовь к сыну, страх увидеть его всеми презираемым продажным существом толкает героя на убийство. Он заставляет мальчика прочитать несколько молитв, прицеливается и после фразы «Да простит тебя бог!» — стреляет. «Сейчас я похороню его, — спокойно говорит М.Ф. прибежавшей на выстрел жене. — Он умер христианином. Я велю отслужить мессу за упокой его души». Образ М.Ф. для Мериме был воплощением суровой простоты, мужества и особого рода человечности, направленной на борьбу с греховностью и подлостью. Не убийство грех, а нарушение извечных законов. Каким бы ужасным ни казался поступок М.Ф., нельзя не признать за ним глубинную, тяжело выстраданную правоту.
Фортунато под дулом отцовского ружья вызывает двойственное чувство: его искренне жаль, когда он молится и надеется выпросить у отца прощение. Но в то же время вспоминается его безучастное отношение к раненому человеку, испытывавшему боль. Герою важно было получить плату, а об оказании он даже думал.
Он славится как отличный стрелок, его считают «столь же верным другом, сколь и грозным врагом».он щедр на милостыню и готов всегда оказать тому, кто в ней нуждаетсяЕго слова, которыми заканчивается новелла, звучат весьма обыденно и трезво. Как будто бы ничего и не случилось. А ведь на самом деле произошло то, что любого другого человека могло навеки лишить и спокойствия, и рассудка. М.Ф. только что убил своего сына. Причем сделал это не в гневе, не сумев совладать с собой, а, наоборот, весьма трезво оценив все, что уже произошло и что может случиться в дальнейшем.«Этот мальчик — первый из нашего рода, кто совершил предательство», — говорит он.Именно любовь к сыну, страх увидеть его всеми презираемым продажным существом толкает героя на убийство. Он заставляет мальчика прочитать несколько молитв, прицеливается и после фразы «Да простит тебя бог!» — стреляет. «Сейчас я похороню его, — спокойно говорит М.Ф. прибежавшей на выстрел жене. — Он умер христианином. Я велю отслужить мессу за упокой его души». Образ М.Ф. для Мериме был воплощением суровой простоты, мужества и особого рода человечности, направленной на борьбу с греховностью и подлостью. Не убийство грех, а нарушение извечных законов. Каким бы ужасным ни казался поступок М.Ф., нельзя не признать за ним глубинную, тяжело выстраданную правоту.
Фортунато под дулом отцовского ружья вызывает двойственное чувство: его искренне жаль, когда он молится и надеется выпросить у отца прощение. Но в то же время вспоминается его безучастное отношение к раненому человеку, испытывавшему боль. Герою важно было получить плату, а об оказании он даже думал.