Отношения интелегенции к войне​

Ко времени революционного слома в России на её просторах существовали различные виды национализмов. Среди них были как русский национализм, который потенциально мог охватить просторы всей империи, так и национализмы малых экнокультурных групп. Стоит отметить, что среди таких малых национализмов лишь два, по мнению российского исследователя В.А. Тишкова, могли претендовать на то, чтобы их можно было назвать полноценными национализмами. Это были финский и польский национализмы [14]. Что касается остальных проявлений национализмов, то Тишков вполне закономерно указывает, что «“национальные движения” в империи Романовых были маргинальной формой культурных и социально-политических манифестаций, крайне редко облекаемых в риторику национализма, а тем более в его сепаратистской форме» [15, с. 34]. К таким манифестациям следует отнести и белорусскую. Тем не менее, по сложившейся привычке эту активность продолжают называть национальное движение, хотя основного признака движения – массовости в белорусской версии национализма не было в принципе, поэтому белорусскую активность всё же более корректно называть национализмом.

К революционным потрясениям 1917 г. белорусский национализм подошёл с достаточно интересным багажом. После того, как русский фронт Первой мировой войны стабилизировался, территория, на которую претендовал белорусский национализм, оказалось разрезанной линией фронта на две части. Большая часть оставалась под контролем России, меньшая была оккупирована немцами. Нужно сразу оговориться, что территория, на контроль над которой претендовал белорусский национализм, была шире той, на которой в советскую эпоху началось белорусское нациестроительство, что характерно для любого национализма в любой исторический период.

Оказавшиеся по разные стороны фронта белорусские активисты выбрали для себя разные модели поведения. Те, кто остался на неоккупированной части страны, занимались в основном культурной работой. Однако свою деятельность белорусские деятели очень резко сократили в силу разных причин. Часть из активистов была призвана в русскую армию, некоторые отправились туда добровольно. Ещё часть отправилась в эвакуацию вглубь России, некоторые остались в прифронтовом Минске и других городах. Нужно сказать, что вплоть до весны 1917 г. белорусская работа на неоккупированной части империи была практически незаметна.Те, кто остался на оккупированной территории, повели себя по-другому. Пользуясь антироссийской политикой немцев на оккупированных территориях, они попытались конкурировать с иными национальными проектами, претендовавшими на белорусскую территорию или её часть. В первую очередь белорусские националисты столкнулись с польскими претензиями. Немцы, хотя и склонялись к большей поддержке более заметного и сформированного польского движения, всё же не упускали из виду и относительно слабые проявления иных активностей – украинской, литовской, белорусской. В частности, про белорусских активистов некто фон Бекерат писал немецкому командующему войсками на оккупированной белорусской территории: «Белорусы не высказывали никогда желания к государственной самостоятельности… Некоторые стремления сепаратистские, которые развивают несколько археологов и литераторов в Вильни, нужно причислить к местным делам, не имеющих политического значения». Оставшиеся под немецкой оккупацией белорусские активисты получили возможность вести свою пропаганду и развивать иные виды активности. Однако полное отсутствие поддержки среди населения, в первую очередь финансовой, привело к тому, что именно немецкие оккупационные власти открыли в 1916 г. белорусскую учительскую семинарию а также организовали вооружённые белорусские формирования, оказавшиеся, кстати, полностью небое Необходимо отметить, что ещё в самом начале Первой мировой войны белорусская националистическая пресса достаточно прозрачно указала на своё отношение к текущим событиям. Ей было всё равно, кто победит в войне. В частности, в первые дни войны белорусская газета «Наша нива» написала: «Чем бы война не кончилась, сколько бы люде не взяла себе в жертву, народы останутся». Чуть позже эта мысль была развита в «Мемории», которая специально готовилась к конференции народов в Лозанне в 1916 г. Помимо упоминания о том, что белорусы в России страдают от полного отсутствия прав, там было сказано: «Какой бы не был конец войны, народы европейские нам утвердить в Белоруссии все политические и культурные права».