Напишите или сочините неправильный миф про грецию . можно использовать мифы которые существуют , переделывая их в не правильные .

на станции Кречетовка", "Для пользы дела".  Многоплановый, мастерски написанный рассказ "Матренин двор" (другое название - "Не стоит село без праведника") рисует как трагедию не только нелепую смерть Матрены, но и ее жизнь. Матрена - больная, бедная женщина, похоронившая шестерых детей, но спокойная, с лучезарной улыбкой. Жизнь ее постепенно налаживалась - Матрена даже выхлопотала себе пенсию... Неведомо, как же без этого праведника "не стоит село" (в рассказе это поселок Торфопродукт), но верится, что без таких неярких, но светлых людей, как Матрена, жизнь действительно невозможна.

"Случай на станции Кречетовка" - рассказ как бы о военном времени. Лейтенант Зотов сидит на станции Кречетовка и ждет выдающегося случая. Таким случаем оказывается встреча с артистом Тверитиновым, тонким и интеллигентным человеком. Мимоходом заданный Тверитиновым вопрос о том, как раньше назывался Сталинград, решает его судьбу. Бдительный Зотов выдает этого "агента" и потом пытается исправить свою ошибку. Но ошибка непоправима. "У нас брака не бывает", - отвечают ему.  Рассказ "Для пользы дела" был написан специально для журнала "Новый мир".Солженицын как его автор был выдвинут на Ленинскую  премию, но через год его кандидатуру отклонили. Рассказ повествует о том, как все лето студенты вместе с преподавателями строили техникум, здание которого не комиссию и который поэтому не был открыт. Зорок взгляд писателя на современников: и на "стиляг", и на "аппаратчиков", и на "технарей"; на взаимное противодействие людей.

В 1960-е годы получили распространение "Крохотки"Солженицына, его стихотворения в прозе. В тон тургеневскому восклицанию "Мы еще повоюем!" Солженицын писал: "Пока можно еще дышать после дождя под яблоней - можно еще и пожить!" ("Дыхание"). "Крохотки" полны свежих мыслей (" двигаться", "Отраженье в воде") и самобытных наблюдений ("Вязовое бревно", "Костер и муравьи", "Приступая ко дню").

Тема родины - связующая нить "крохоток". В "Озере Сегден" родина - это озеро и природа, его окружающая. В "Городе на Неве" родина - это Ленинград, прекрасный город на костях, в центр которого ничего нельзя встроить. У писателя возникает вопрос по аналогии: а беда страны с ее лагерями тоже отольется в вечную красоту? В "крохотке" под названием "Мы-то не умрем" Россия - это запустение кладбищ, а в зарисовке "Путешествуя вдоль Оки" - русский пейзаж, немыслимый без церквей.  Не менее явственно, чем тема родины, раскрывается в "крохотках" и тема свободы. Прах поэта Я.П. Полонского ("Прах поэта") оказывается в пределах тюремной зоны, и, когда его выкапывают и переносят, поэт как будто "освободился". Пес ("Шарик") стоит перед выбором: погрызть костей или свободно побегать по снегу - и выбирает последнее.

В свете проблемы клонирования, интересующей сейчас не только генетиков, занимающихся ею вплотную, но и обычных людей, любопытна фраза Солженицына из "крохотки" "Утенок": "Никогда, со всем нашим атомным могуществом, мы не составим в колбе, и даже если перья и косточки нам дать - не смонтируем вот этого невесомого жалкенького утенка..."

Повесть "Раковый корпус" (1967, 1990) рисует яркие картины Ташкента, которые, несомненно, придают повествованию особый колорит: узбекские дома, зоопарк, цветущий урюк. На фоне этого стоят больничные корпуса, разворачиваются больничные истории. Солженицын пишет о проблеме рака, острой и поныне. Для него это материал для постановки острой нравственной проблемы о поведении человека, особенно перед лицом неизбежной смерти.  Сложная для чтения книга "Архипелаг ГУЛАГ" (1964-1968), опубликованная в 1973, 1989 гг., как бы заранее отвечает на вопрос, позже сформулированный Л.К. Чуковской в статье "Прорыв немоты" (1974): "А что сделалось с личностью, - не тою, окруженной культом, а той - каждой, - от которой осталась одна лишь справка о посмертной реабилитации? Куда она делась и где  похоронена - личность? Что сталось с человеком, что он пережил, начиная от минуты, когда его вывели из дому, - и кончая минутой, когда он возвратился к родным в виде справки?"

Солженицын не первый и далеко не единственный из тех, кто писал о ГУЛАГе. До него это был В. Шаламов, одновременно с ним над книгой "Голос из хора" работал А.Д. Синявский... Оказавшись в 1970-е годы на Западе, Солженицын удивлялся, что начиная с 1920-х годов о ГУЛАГе там было издано около тридцати книг, "иные переведены, оглашены - и потеряны, канули в беззвучие, никого не убедя, даже не разбудя. По человеческому свойству сытости и самодовольства: все было сказано - и все мимо ушей".