Вперив глаза в опушку, я бессмысленно улыбался; пот катился с меня градом, и хотя капли его, сбегая по подбородку, щекотали меня, я не вытирал их. Вдруг Жиран завыл и рванулся с такой силой, что я чуть было не упал. Но каков был мой стыд, когда вслед за гончими, которые в голос вывели на опушку, из-за кустов показался Турка! из "Детство" Л. Н. толстого Бежали часы, крутились стрелки в столовой, и, когда на белом циферблате короткая и широкая пошла к пяти, настала полудрёма. Вновь зажёгся свет, и, размяв на подоконнике замазку, оставшуюся с осени у Анюты, Николка замазал окно наново. из "Белая гвардия" М. Б. Булгакова
Вперив глаза в опушку, я бессмысленно улыбался; пот катился с меня градом, и хотя капли его, сбегая по подбородку, щекотали меня, я не вытирал их.
Вдруг Жиран завыл и рванулся с такой силой, что я чуть было не упал.
Но каков был мой стыд, когда вслед за гончими, которые в голос вывели на опушку, из-за кустов показался Турка!
из "Детство" Л. Н. толстого
Бежали часы, крутились стрелки в столовой, и, когда на белом циферблате короткая и широкая пошла к пяти, настала полудрёма.
Вновь зажёгся свет, и, размяв на подоконнике замазку, оставшуюся с осени у Анюты, Николка замазал окно наново.
из "Белая гвардия" М. Б. Булгакова