Вспомните, что среди поэтов разных эпох была традиция лирического изображения «нерукотворного» памятника, как бы подводящего итог творческой деятельности.

И Державин, и Пушкин говорят о нематериальном памятнике. Он не подвержен разрушению временем и природными силами, он выше и тверже рукотворных сооружений. Но именно Пушкин определил его как нерукотворный и обладающий непокорной главой. Такой оппозиции Державин не выстраивает. Девятнадцатый век поставил перед национальным поэтом иные задачи. Если Державин видит будущую славу свою в культуре славянских народов, то Пушкин — шире: среди своих читателей он называет и славянина, и финна, и калмыка, и тунгуса, пока еще дикого, но в перспективе приобщившегося к высокому культурному достоянию страны. Ценность своего творчества и доступность его разным народам России и многим поколениям осознает поэт. И, наконец, Державин свои заслуги перед русской литературой и русским языком формулирует конкретно как реформу оды, более свободный разговор с властью, достаточно критичный и открытый, чем ранее. Пушкин свою заслугу видит широко, в общечеловеческом масштабе.