Прочитайте фрагмент из пьесы художника-кокцептуалиста Вагрича Бахчаняна «Крылатые слова». В чем его особенность?

Это центон, произведение, составленное из фрагментов других, «чужих», произведений.
Очевидно, что концептуализм существует «внутри чужой речи, чужой интонации, чужого мировоззрения», он работает «с кусками мертвой литературы, которая лежит в руинах» (Михаил Берг).
Определяя концептуализм метафорически, критик Ивор Северин (это псевдоним писателя-постмодерниста Михаила Берга) заметил, что концептуальная поэтика «напоминает строительство дома из обломков погибшего корабля. Произошла буря, корабль потерпел крушение, на берег вынесены его останки. Без инструментов, гвоздей, без ремесленных навыков (то есть без сознательно отрицаемого культурного опыта) автор, как новый Робинзон, начинает громоздить чудовищные постройки из того, что есть под рукой. Дверь становится окном, иллюминатор камбуза — унитазом, скатерть из капитанской каюты — простыней, а корабельный флаг — полотенцем для ног. Использование вещей не по назначению, строительство из чужого материала» — вот принципы концептуализма.
Одна из самых заметных фигур московского концептуализма — поэт Лев Рубинштейн, создавший собственный жанр — жанр картотеки. Любое произведение поэта — это серия высказываний, каждое из которых зафиксировано на отдельной карточке. Исполняя свои произведения на сцене, Рубинштейн действительно держит в руках стопку библиографических карточек. Время, которое затрачивается на их переворачивание, создает особого рода паузу. Это превращает текст, записанный на одной карточке, в самостоятельный, обособленный от других, голос, а все стихотворение-картотеку — в перекличку сотен анонимных и в то же самое время легко опознаваемых «высказываний о жизни».