Второй раз изображается отец, который видит «с ужасом и умилением» в сыне себя в юности. Это еще один круг — жизненный, отсюда этот «ужас» и «умиление». Далее, — «фотография покойной жены... с прелестным овальным лицом», овальность подчеркивается повторением слова. Образ круга и на границе сна и яви: «иная греза принимала особый оборот — сила ощущения как бы выносила его из круга сна...». Настойчивое повторение образа круга на разных уровнях смысла — от конкретного до условного, метафорического («оборот», «круг сна») — рождает ощущение неизбежности, всеобщности, повторяемости жизненного круга.