На первый план выступает образ Пугачева как народного героя. Пугачев кровно связан с народом, пользуется его любовью и поддержкой.
Пушкин наделяет героя чертами русского национального характера: умом, сметливостью («Сметливость его и тонкость чутья меня изумляли»), широтой натуры («Казнить так казнить, жаловать так жаловать: таков мой обычай», «А разве нет удачи удалому?»), способностью совершать благородные поступки, смелостью и отвагой («Картечь хватили в самую середину толпы. Мятежники отхлынули в обе стороны и попятились. Предводитель их остался один впереди»).
Но автор не идеализирует Пугачева. Показывая сцены жестокой расправы пугачевцев по указанию своего предводителя над теми, кто не признал его государем и никогда бы не согласился служить ему, Пушкин откровенно протестует против жестокости и насилия. Самое страшное, по мысли автора, – это то, что насилие и жестокость становятся жизненной нормой и почти ни у кого не вызывают естественной человеческой реакции – жалости, сочувствуя и милосердия. Жестокость порождает жестокость, но оправдать ее невозможно никакими высокими идеями
Пушкин наделяет героя чертами русского национального характера: умом, сметливостью («Сметливость его и тонкость чутья меня изумляли»), широтой натуры («Казнить так казнить, жаловать так жаловать: таков мой обычай», «А разве нет удачи удалому?»), способностью совершать благородные поступки, смелостью и отвагой («Картечь хватили в самую середину толпы. Мятежники отхлынули в обе стороны и попятились. Предводитель их остался один впереди»).
Но автор не идеализирует Пугачева. Показывая сцены жестокой расправы пугачевцев по указанию своего предводителя над теми, кто не признал его государем и никогда бы не согласился служить ему, Пушкин откровенно протестует против жестокости и насилия. Самое страшное, по мысли автора, – это то, что насилие и жестокость становятся жизненной нормой и почти ни у кого не вызывают естественной человеческой реакции – жалости, сочувствуя и милосердия. Жестокость порождает жестокость, но оправдать ее невозможно никакими высокими идеями